Владимир Губарев - Зарево над Припятью

Михайлов. Наверное, Володя, об ишаках стоит рассказать?

Семенов. Конечно. Это ведь экзотика.

Михайлов. Добывали мы уран и в горах. Подъездных путей нет, а там богатые руды.

Семенов. Река и над ней скалы.

Михайлов. Вниз спускается вереница ишаков.

Мешки перекинуты через спины. Так сверху доставлялась к нам руда на переработку... А позже мы канатную дорогу соорудили.

Семенов. Так что, видите, и ишаки внесли вклад в атомный век. Действительно, первое время тяжело было.

Вот приезжает он с женой на новое место. Пусто. Одкн полуразвалившийся барак стоит, окна досками крост-накрест заколочены. Посмотрели внутрь вроде жить можно. Семен доски отрывает, жена с тряпкой внутри чистоту наводит. Когда же удалось снять в поселке комнатушку с деревянным полом, ему все остальные завидовали - с комфортом устроился. У нас еще земляные полы были...

Михайлов. Постепенно города построили, красивые, удобные... Семенова даже секретарем горкома партии выбрали.

Семенов. Скоро попросил, чтобы освободили. Все же техника мне ближе.

Михайлов. А не садоводство?

Семенов. И сады.

Михайлов. "Больной" он человек. Сады - его хобби, так, кажется, говорят. Где бы он ни был, везде деревья сажал. Сортов шестьдесят роз развел.

Семенов. Когда ты перебрался на наш комбинат, тоже один отменный куст привез.

Михайлов. Я же знал, что тебе будет приятно.

А вообще он типичный буржуй. В Желтых Водах у него пять садов: на заводе, два за городом, у дома и на соседнем дворе... К тому же эксплуатирует чужой труд - полгорода в его садах трудится!

Семенов. Что правда, то правда. Сейчас у всех пятидневка. Если заглянете в субботу в наш коллективный сад, многих там встретите. На два дня люди приезжают, отдыхают и работают. У нас нет "своих" и "чужих" деревьев и участков - все общее.

Михайлов. Как при коммунизме...

Семенов. Семен тоже одно время садоводством увлекался, там, в Средней Азии... А потом в Москву подался. Жарко стало на юге.

Михайлов. Не в Москву, а сюда.

Семенов. Сюда-то, но в Москве твои приятели говорят: "Чего тебе в этой дыре делать? Оставайся здесь, в Дубну устроим!"

Михайлов. Я уже документы сдал. Ждали только академика Блохиыцева, он где-то в командировке был.

Семенов. И Семен решил пока посмотреть, что за Желтые Воды такие.

Михайлов. Меня поразило, что комаров и мошкары мало. Вы знаете, как только попали в Среднюю Азию, они нас буквально живьем съедали. В волдырях ходили. Потом привыкли - или мы к ним, или они к нам... А новому человеку житья не было... В Желтых Водах мне понравилось.

Семенов. Так он и не вернулся в Москву... Но свое обещание сдержал - и мне здесь место приготовил.

Михайлов. Когда я уезжал из Средней Азии, Володя там секретарем горкома партии был. Говорит, если и мне работу найдешь, отпущу, Семенов. Ну а о Москве он быстро забыл. Видно, в характере у нас есть что-то беспокойное: привыкли постоянно с нуля начинать. Завод пустишь, а там снова в путь... Кочевники...

Михайлов. За эти годы здесь многое переменилось.

Завод не только построен, но даже уже полностью переделан.

Семенов. И производительность подскочила в несколько раз, выпуск продукции - тоже, себестоимость снижена, извлечение урана выросло...

Михайлов. А вначале так плохо все было запроектировано... И конструкторов обвинять нельзя: ведь впервые этот процесс осваивали...

Семенов. Вообще-то первые несколько дней после пуска завод действовал хорошо. Мы нарадоваться не могли. Но вот колонны песочком забивать стало, заилились они...

Михайлов. Даже в резиновых сапогах не могли пройти по цеху. Чего только не делали!

Семенов. Здание садиться начало...

Михайлов. И тогда мы решили перейти на новую технологию. Представляете?! Выбрасываем старое оборудование, ставим новое.

Семенов. Продукцию продолжаем выдавать, и одновременно все перетряхиваем. Старую систему "раскулачили", а новая не идет. Мы и так и сяк - не идет...

Михайлов. И даже авторы новой технологии от нее отказались, говорят: "Ну, мы уже бессильны! Надо бросать все это и восстанавливать старую систему". А Володя просит: "Давайте еще помучаемся, попробуем то, другое. Есть еще надежда!"

Семенов. Пошло наконец. Лучше, лучше... Теперь и забот меньше.

Михайлов. Люди проявили много выдумки, изобретательности, настоящего творчества. Такова уж судьба всего нового... Знаете, пока рабочий сам аппарат не поломает, он не поймет, как тот работает. И приходилось тогда директору с гаечным ключом лезть внутрь и исправлять... Все-таки научились!.. Коллектив сильный, технически грамотный.

Семенов. Раньше с завода сутками не уходили.

Спали там. Вдруг что-то случится! Теперь ни в суббогу, ни в воскресенье даже не показываемся.

Михайлов. И людей-то почти не видно, только операторы, а процесс не прерывается.

Семенов. Вы не думайте, что мы успокоились. Нет, многое нам не нравится... Кое-что улучшить нужно, изменить. Об удешевлении продукции надо заботиться, особенно с переходом на новую систему планирования и экономического стимулирования. За каждую копейку бороться! И если такой-то реагент стоит, к примеру, 60 рублей за тонну, а тот - 40 рублей, мы уже думаем, как отказаться от дорогого реагента и перейти на дешевый...

Михайлов. Наверное, никогда человек не бывает доволен!

...К сожалению, на этом обрывается магнитофонная запись - кончилась пленка.

А мы разговаривали о походе по местам боевой славы дивизии, которая освобождала Желтые Воды от фашистских захватчиков. Летом во время отпуска Михайлов участвовал в этом походе.

Потом Семен Григорьевич читал стихи. Очень разные, но всегда волнующие, идущие от самого сердца...

Передо мной сидели два человека. Оба пришли в атомную промышленность много лет назад. Они отдали ей свои знания, энергию, талант. И таким людям, как Михайлов и Семенов, мы обязаны рождением "атомного века". Их было много, пионеров новой отрасли, в лабораториях и на полигонах, на строительстве атомных электростанций и в поисковых партиях, на комбинатах и в шахтах. Они "приручали" уран, заставляли его служить Родине. Благодаря героизму тысяч людей, от академиков до рабочих, страна создала атомную индустрию.

Прожив неспокойную жизнь, такие, как Михайлов и Семенов, не могут уйти от дел. И не потому, что их не отпустят, нет, у руководителя комбината не поднимется рука отказать - они заслужили право на отдых, но они сами не могут написать "заявление о покое", как сказал Семенов. Не все еще завершено, есть еще идеи, и их "неплохо было бы осуществить".

На одном из рабочих горизонтов шахты я остановился у новой машины. Шли испытания. Записывая в журналистский блокнот фамилии горняков, я расспрашивал об их подземных профессиях.

- Я инженер. - ответил один, - работаю в ЦНИЛА.