Сигизмунд Миронин - 1933 г. — мор без голода

С мест потоком шли доклады, что колхозники пренебрегают необходимостью ротации культур [50, с. 37]. Даже колхозы практически перестали бороться с сорняками [50, с. 36]. Не говоря уж о единоличниках, где ситуация была просто катастрофической. Даже когда Наркомзем издавал распоряжения о проведении профилактических мероприятий и об обработке зерна, руководство колхозов их не выполняло, о единоличниках и речи не было. Посевной материал не обрабатывался формалином для предупреждения головни, как предписывалось Наркомземом — не хватало формалина в стране, из-за крайней слабости транспортной сети не могли его подвезти, а крестьяне ещё и «не хотели травиться» и т. д. [50, с. 16]. «Не хотели травиться формалином» — пришлось травиться токсинами грибков.

По Назаренко [39], катастрофическую ситуацию с распространением сорной растительности в 1932 году констатировало Всесоюзное совещание по борьбе с сорной растительностью при ВИЗРа. Ежегодные потери от сорной растительности составляли 200–300 млн. центнеров хлеба. В связи с этим правительство вынуждено было организовывать Всесоюзный комсомольский поход на сорняки (объявлен 6 января 1933 г.), в приветствии к которому нарком земледелия Яковлев писал: «На миллионах га сорняки забили культурные растения …». Засоренность полей озимой пшеницы в Степной зоне по Украине составила от 18 до 84 % в сырой массе, по яровой пшенице — 33–76 %, на Северном Кавказе — 34–97 %, по Нижней Волге (на яровой пшенице) — от 4 до 89, 5 %. Кстати, гибель посевов от сорняков отмечали и в случае попытки «свалить вину» на вспышку размножения вредителей. В общем, ситуация была такова, что во многих случаях тяжело понять, что растет на полях — сельскохозяйственная культура или сорная растительность.

Кончится это могло только одним — катастрофой.

В целом картина ясна — заражение было практически тотальными. Под вопросом был только процент зараженности урожая. А это уж как повезет по погоде. Крестьяне Юга России и особенно на Украине к 1932 г. в своей массе были натуральными идиотами (если точнее — пьяными идиотами) — психически не вполне адекватными людьми по многим причинам:

а) Почти поголовная неграмотность и фантастическая отсталость, которая начала преодолеваться только в коллективизацию

б) Повальное пьянство с добавлением в сивуху всевозможной наркотизирующей дряни «для забористости».

в) Постоянное употребление в пищу хлеба, неочищенного от спорыньи, что приводит к нескольким видам психическим расстройствам и деградации мозга.

г) Многолетнее (с 1861 года) интенсивное разрушение нравственности, усугубленное разгулом бандитизма в гражданскую войну, что выразилось в паталогической лени, жадности, крайнем эгоизме, редкой лживости и т. п.

д) Потеря трудовых сельскохозяйственных навыков из-за массовой безземельности и малоземельности уже к началу 20 века.

е) На Правобережной Украине еще и унаследованная с крепостных времен непреходящая безнадежная нищета и забитость, доводившая крестьян до скотского состояния.

К 1932 г. все это привело ситуацию к уровню катастрофы, которая и произошла.

Как видим, в истории «Голодомора» [5] существует масса странностей, которые ни одна из нынешних версий «Голодомора» не может объяснить.

1. Почему есть разночтения в количестве собранного зерна.

2. Почему крестьяне опухали летом?

3. Почему опухали те, у кого было спрятано достаточное количество зерна?

4. Почему опухали там, где заготовки были сорваны? Самая высокая смертность в Киевской, Харьковской и Днепропетровской областях.

5. Почему не было массовой дистрофии, характерной для голода во все времена во всех странах? В частности, даже крайне заинтересованные лица, облеченные всей властью, не могут найти фотографий истощенных украинцев во время 1933 г.

Наша гипотеза может быть сформулирована таким образом. Крестьяне вышли из колхозов, не убрали зерно или убрали ночью (украли), чтобы соседи «не заложили» и легче было спрятать украденное. Зерно это, естественно было непровеянным. Хранилось оно, как массово показывают очевидцы — в мешках, а то и вовсе навалом ямах.

Часть крестьянства зимой начала голодать. В результате того что закончился честно заработанный, но выданного из-за разворовывания в недостаточном количестве хлеба. Либо в результате отсутствия законного хлеба — по справкам ГПУ основная масса голодающих имела мало трудодней — часть людей работала очень плохо. Почти у всех «были ямы», но из-за недоступности (без опасности обнаружения) укрытых снегом запасов еды у небольшой части крестьян оказалось недостаточно. Но в целом, спрятанное по ямам зерно долго оставалось нетронутым.

До 1 декабря 1932 года у большинства украинских крестьян только законного авансового, а потому более-менее нормально обработанного зерна было вполне достаточно. А еще было нормальное же зерно, выданное на трудодни. И были другие продукты питания. Кроме того в деревне было зерно 20 % единоличников.

Продуктов, в целом, было достаточно, кроме того было необходимо дождаться возможности воспользоваться ворованным зерном из ям. А они у многих — достаточно далеко. Но даже если и в огороде, то все равно под снегом. Выкопать непросто — следы легко увидят. «Добрые соседи» (таковы нравы в украинском селе) донесут, а власти отберут. Выкапывать можно только тогда, когда сойдет снег — то есть в феврале — марте. Без сомнения — спрятанное зерно необработано. Даже колхозы в рамках круговой поруки держали зерно с 60 %-ной засоренностью в качестве семенного фонда! Что говорить о крестьянских запасах?! Там ситуация была чудовищной.

Будучи непровеянным, зерно во время хранения в сырых ямах не только сохранило, но даже увеличило токсические свойства и вызвало у поедавших его крестьян хронический аллерго-токсический гепатит, который заканчивается циррозом.

Но и этот зимний голод привел к незначительной смертности в течении зимы. Люди слабели, это фиксировалось комиссиями ГПУ, вырабатывались планы помощи. И эта помощь пришла достаточно своевременно — в конце февраля. Настоящая смертность на селе началась тогда, когда массы несытых добрались до хорошо спрятанных запасов. Которые были отравлены спорыньей и сорными ядовитыми травами и практически не обрабатывались в целях борьбы с ними.

Сворованный, припрятанный без нормального перевевания хлеб — оказался смертельной отравой. Молотый тайком по ночам хлеб не чистился перед помолом и оказывался отравой. Про влажную очистку перед перемалыванием крестьяне вообще не знали. Эта норма очистки от спорыньи и других грибков тогда только вводилась в промышленность на основании данных науки после эпидемии эрготизма 1925–28 годов. Крестьянскую этого ещё не знали, а где знали — не применяли из-за обычного крестьянского консерватизма, как у нас вежливо называют деревенскую тупость.