Сигизмунд Миронин - 1933 г. — мор без голода

Точность учета была исключительная, но не все материалы имеются в архиве. Если не было данных по району, то это было связано с отсутствием специалистов-учетчиков. Все не сделанные во время данные потом доделывались и досылались.

В архиве имеются даже совсем пожелтевшие простыни-отчеты по областям (районам) и месяцам. Подделывать их, специально старить бумагу и т. д. нет никакого смысла — трудозатраты были бы огромны. Рапортички и прочие бумаги настолько подробные (по возрастам от 0 до 90 лет через каждые десять лет), а фактура настолько древняя (по описаниям листов и видимым переживаниям их заполнявших можно написать отдельный рассказ), что говорить о каких-либо подделках, даже самых искусных, язык не поворачивается. Цифры складывались путём арифметического сложения, как и полагается в при статистическом учёте. Такие же данные есть по каждой республике.

В начале 30-х советская статистика была уже довольно централизованной. Практически все отделы регистраций в СССР (особенно в европейской его части) работали слаженно. И это видно из единых шаблонов, по которым заполнялись регистрационные карточки умерших. Обязательно указывался возраст (примерный, если неизвестен точный), официальная причина смерти, происхождение и, что немаловажно, национальность.

Как указано в архивном документе [42], отражающем смертность сельского и городского населения Украины в 1933 г. умерло сельского населения 1 678 162 человек, городского — 230 745 человек, что в сумме дает 1 908 907. В среднем же в год на Украине умирало за последние 5 лет в среднем умирало на Украине по 522,2 тыс. человек [43]. Получается, что в 1932–33 гг. умерло (668,2 + 1908,907) — 1044,4 тысяч за два года. Следовательно, за 1932 и 1933 гг. избыточно умерло 1532,7 тысяч человек.

Итак, архивные материалы точно доказали, что сверхсмертность была. Конечно, число погибших было не таким, как насчитали украинские «эксперты», но люди умирали все же гораздо чаще, чем обычно.

Но это ещё не все странности со смертностью. Важный вопрос — когда проявилась избыточная смертность? Стали смотреть, когда умирали так называемые голодающие. А вот тут нас ждёт сюрприз — пик избыточной смертности пришелся на июнь [45, 46]. Люди умирали в основном в июне 1933 г., когда уже в апреля на Украине полно зелени.

Пик летней смертности с апреля по июль с максимумом в июне был бы естественным для России, где сев возможно производить только в середине — конце мая, а первый урожай чего-то иметь в июле. Но на Украине посев начинается в первой половине марта-апреля, а в некоторых местах даже в последних числах февраля. Май — это месяц, когда вопрос об отсутствии еды перед украинской деревней не стоит вообще. В июне на Украине уже полно молодой картошки.

Кстати, то же самое случилось в Центрально-Черноземном районе. Загоровский [11] подробно проанализировал смертность в Центрально-черноземной области. Там пик смертности также приходится на июнь-июль. Он пишет. «Весной 1933 г. масштабы смертности начали быстро расти. Первое резкое увеличение смертности произошло в марте 1933 г.: за месяц смертность сельского населения увеличилась на 21 %. Вторично рост смертности в деревне был зафиксирован в мае 1933 г.: за месяц он составил 37 %. В июне 1933 г. показатели смертности взлетели до чрезвычайно больших высот: за месяц количество умерших в сельской местности увеличилось на 76 %. В июле 1933 г. смертность населения в селах и деревнях Центрального Черноземья поднялась до своего абсолютного пика, прибавив еще 17 %. В целом с января по июнь 1933 г. смертность сельского населения увеличилась на 262 %.» То есть пик смещен на один месяц по сравнению с Украиной.

Если бы люди умирали во время или сразу после голода, от непереваривания пищи после голода, то пик смертности должен был прийтись на апрель-май, резко падая в июне. Даже если допустить, что смертность была связана с необратимыми изменениями в организме — повреждение желудочно-кишечного тракта после голодания и неспособность усваивать пищу, то все равно июль-август слишком поздно для этого, такие люди к июню уже должны умереть или спастись. Июнь слишком далек от конца зимы — почти 3 месяца.

Очевидец украинского голода М. Долот описывает голод 1932 года, когда особых жертв ещё не было (избыточная смертность составила примерно 100–150 тыс). Он пишет, что уже к лету 1933 г. голод прекратился. Да, именно так и должно быть, если развивается классический голодный сценарий.

Но в 1933 годы с первых чисел марта идут доклады о том, что народ потянулся в колхозы и честно работает — поскольку в качестве основного средства помощи (помимо адресной конкретно обнаруженным голодающим) были использованы колхозные столовые для работающих.

То есть распределение избыточной смертности на Украине и в Черноземной зоне РСФСР крайне необычно, если посчитать это прямым недостатком продовольствия из-за последствий неурожая 1932 г.

Почему же именно на июнь пришёлся пик смертности, а не на март-апрель, как должно было бы быть, если бы смерти были вызваны только голодом? Ведь к маю в деревню поступил семенной материал и его можно было хотя бы немного поесть?

Почему голодные люди в июне и даже июле шли в города и там умирали, а не пытались найти еду в деревне, где уже появилась зелени, картофеля и других продуктов, выращиваемые в огородах весной? Почему они двинули в Киев — ведь, опухшие трупы умерших находили в Киеве в июне? Почему люди умирали, когда казалось, что беда миновала? Какие обстоятельства стали причиной трагедии? Кто в ней виноват?

Нас заинтересовало это очень странное распределение добавочной смертности по времени.

А был ли голод? Ведь голода вообще-то не должно было быть. По данным большинства исследователей и как показали архивные материалы, в 1932 г. засухи не было. Как показала биологическая оценка урожая, проведенная на полях частников, колхозов и совхозов, урожай должен был составить 69 млн. т. Урожай с 1932 г. рассчитывался, согласно распоряжению Колхозцентра от февраля этого года, с помощью биологического метода («метровки») — делалась случайная выборка участков поля и обмолот в этих участках поля. Затем производился пересчет будущего урожая на все поля.

Также применялся так называемый «сплошной перечет» — после окончания обмолота определялся «амбарный» урожай, который делился на площадь. В данном случае — бралась не выборка, а, скажем так, полная перепись. Но, для отдельных сортов применялась именно метровка [49, с. 75].

Разница в том, что метровка всегда давала завышенные оценки по сравнению с «амбарным» урожаем (поскольку не учитывались потери при сборе и меньше были потери при обмолоте) — разница была порядка 10–20 % [4]. Как пишет хорошо знающий экономику СССР П. Грегори [48], по данным же биологического метода, собрали 69 млн. т. Долгое время цифра собранного урожая в 69 млн. т была официальной. Именно этой цифрой оперировал Сталин и другие советские руководители.