Елена Прудникова - Сталин. Битва за хлеб

Но ведь и 1915-й, и 1916 годы были урожайными. Куда же девался хлеб?

А никуда он не девался. Накапливался он. Лежал и ждал хорошей цены — частично в крестьянских закромах, а большей частью в кулацких и помещичьих амбарах, куда вскоре ляжет и урожай семнадцатого года, да на складах перекупщиков.

Историк Кара-Мурза по этом поводу пишет:

«И вот вывод раздела „Сельское хозяйство“ справочного труда „Народное хозяйство в 1916 г.“: „Во всей продовольственной вакханалии за военный период всего больше вытерпел крестьянин. Он сдавал по твердым ценам. Кулак еще умел обходить твердые цены. Землевладельцы же неуклонно выдерживали до хороших вольных цен. Вольные же цены в 3 раза превышали твердые в 1916 г. осенью“. Таким образом, общинный крестьянин, трудом стариков и женщин увеличив посевы хлеба для России, ещё и сдавал хлеб втрое дешевле, чем буржуазия» [51] Кара-Мурза С. Советская цивилизация. Т. 1. http://www.kara-murza.ru/public.htm. .

Естественно, общинный крестьянин продавал хлеб по твердым ценам не от хорошей жизни, а потому, что ввиду бедности не имел запасов. Ему были нужны хоть какие-нибудь деньги на насущные нужды. Кроме того, мелкий хозяин не имел собственного выхода на рынок, а перекупщик не давал больше твердой цены — так какая, спрашивается, разница?

Хлеба от такой «продразверстки» правительство получило очень мало. Зато недовольства в деревню подбавило огромное количество.

Едва придя к власти, Временное правительство… ну конечно же, объявило продразверстку.

«Неоднократные попытки старого правительства получить хлеб успеха не имели вследствие недоверия населения к старой власти. Продовольственная комиссия считает нужным призвать к немедленному получению хлеба. Государственные интересы требуют получения сейчас же всех крупных партий хлеба, сосредоточенных в больших сельскохозяйственных экономиях, у торговых посредников и банков…

Немедленно по получении этой телеграммы приступить к реквизиции хлеба у крупных земельных собственников и арендаторов всех сословий, имеющих запашку не менее 50 десятин, а также к реквизиции запаса хлеба у торговых предприятий и банков» [52] Цит. по: Купцов А. Миф о красном терроре. М., 2008. С. 92–93. .

Постановлением от 25 марта весь хлеб велено было передать продкомитетам, за исключением нормы на питание и семенного зерна. 11 апреля все посевы (!) объявили общегосударственным достоянием. Большевики до такого не додумывались даже в самые «коммунистические» годы советской власти.

Как вы думаете, был толк от этих постановлений? Правильно! Нет, держатели хлеба доверяли Временному правительству, но… зерна все равно не давали. А взять его оно не могло, поскольку распоряжаться правительство научилось, а вот механизма выполнения своих приказов в наличии не имело.

Ещё больше повысил недоверие крестьян к хлебозаготовкам любого рода наглый обман новых «демократических» властей.

«6 августа Временное правительство официально объявило, что установленные 25 марта твердые цены на урожай 1917 г. „ни в коем случае повышены не будут“. Крестьяне, не ожидая подвоха, свезли хлеб. Помещики же знали, что в правительстве готовится повышение цен, которое и было проведено под шумок, в дни корниловского мятежа. Цены были удвоены, что резко ударило по крестьянству нехлебородных губерний [53] Напомню, что в нехлебородных губерниях крестьяне, не в силах вырастить достаточно хлеба, его покупали. и по рабочим» [54] Кара-Мурза С. Гражданская война. .

О реакции крестьян хлебородных губерний на этот финт догадаться нетрудно — больше никаких хлебозаготовок, только свободная торговля! Вот только свободная торговля в условиях, когда промышленного производства практически не существует, а деньги являются просто разрисованной бумажкой, становится чем-то виртуальным. Очень быстро она свелась к простому товарообмену. Уже летом 1917 года британский военный атташе генерал Нокс докладывал:

«В некоторых губерниях крестьяне отказываются отдавать свое зерно иначе, как в обмен на мануфактуру Селения Юго-Западной России нуждаются в одежде и металлических изделиях. Министр продовольствия делает героические усилия, чтобы найти нужные для обмена предметы, но сейчас мануфактуру достать в России нельзя нигде… Если даже удается собрать некоторое количество товара, то распределение его при царящем беспорядке является делом не легким. 600 вагонов тканей было недавно отправлено для обмена на Кавказ. 400 из них было „арестовано“ в Таганроге, и местные комитеты потребовали распределения содержимого на месте» [55] Цит по: Галин В. Запретная политэкономия. М., 2006. С. 375. .

Это ещё не советская власть, это лето 1917 года!

Дальнейшую «перестроечную экономику» спрогнозировать нетрудно. Прямой товарообмен продолжится до тех пор, пока в городах будут сохраняться хоть какие-то остатки прежней роскоши. А что потом? Торговец так и станет сидеть на своем хлебе? Ага, конечно! Мы же не одни на планете!

Выход предельно простой: хлебные торговцы найдут покупателей — если не в стране, так за её пределами. И до революции русское зерно уходило за границу, при том что население недоедало. Сейчас оно ушло бы туда при том, что население бы умирало с голоду. Тем не менее принцип свободной торговли нарушать, конечно же, нельзя. Куда там большевикам с их постоянно корректируемыми идейками до реальной цены либеральных экономических концепций!

Заготовка хлеба 1917 года столкнулась еще с одной проблемой. Нельзя сказать, что ее не существовало прежде, но до того это был вялотекущий процесс, а летом 1917 года, когда крестьяне стали захватывать помещичьи земли, произошел качественный скачок. Речь идет все о том же: об изменении структуры сельского хозяйства.

Мы помним, что большая часть товарного хлеба производилась в крупных хозяйствах. Его непросто было взять, но этот хлеб по крайней мере имелся в наличии. Однако летом 1917 года эти хозяйства начали исчезать с лица земли. Все тот же генерал Нокс пишет:

«Прежнее правительство зависело от урожая на помещичьих землях, который легко было собрать. Но помещичьи посевы уменьшились вследствие препятствий, чинимых крестьянами. Последние, кроме того, стремятся мешать применению сельскохозяйственных машин. Они требуют предоставления им сбора хлебов при условии уплаты за это от четверти до трети урожая. Это значит, что большая часть урожая помещичьих земель будет растаскана по избам и сбор его станет для правительства невозможным».

А в дальнейшем «растасканы по избам» будут земля и инвентарь, и крупные хозяйства, производившие товарный хлеб, канут все в то же крестьянское море, которое с трудом кормило само себя. Начался и большей частью прошел этот процесс еще при Временном правительстве, а вот последствия, год от года усугублявшиеся, достались на долю большевиков.