Валентин Моисеев - Как я был «южнокорейским шпионом»

Суд, разумеется, оставил мою жалобу без удовлетворения. Впервые я написал эту фразу еще летом 2002 года, задолго до его окончания, поскольку был уверен в таком исходе: власть у нас никогда не бывают неправой, и все ее ветви действуют заодно. Но считаю, что я выиграл суд в главном: трехлетний административный надзор — для кого-то формальный, а для меня реальный — с меня так или иначе сняли.

Суд длился более девяти месяцев, поскольку представители Строгинского ОВД под разными предлогами уклонялись от явки на слушания. И судья Жедачевская благосклонно регулярно переносила заседания, забывая о своих же определениях: «Обязать…», «Обеспечить принудительный привод…». В отношении сотрудников отдела внутренних дел эти слова звучат так же, как уговоры расшалившегося ребенка обожающей его матерью. Свидетели — сотрудники ОВД — так и не явились в суд, а запрошенные судом в ОВД документы не были представлены.

Судью вполне удовлетворила ахинея, которую на заседании несли представитель ОВД и начальник паспортного стола. После этого она и вынесла решение.

— Скажите, — спрашивал у меня представитель ОВД, — вас били в ОВД или надевали на вас наручники?

— Нет, — честно отвечал я.

— Ну вот. А вы говорите, что кто-то вас заставлял ходить по каким-то кабинетам, приносить копии приговора и свои фотографии, подписывать какие-то объяснения и собирать визы. Кто же вас заставлял? И как, если вас не били и вообще не применяли насилие? Вы, значит, сами это делали, по своей инициативе.

— Да зачем мне все это нужно?! У меня иначе не брали документы на прописку! И у вас в ОВД, и в паспортном столе висят объявления о том, что перед сдачей документов необходимо побывать в кабинетах 76 и 25, где получить визу, которую ставили после постановки под административный надзор!

— Не может быть, чтобы не брали документы. Ну, а что касается всяких там объявлений, то мало ли, что на заборах написано… Зачем на это обращать внимание? Милиция не занимается регистрацией по месту жительства, это работа ДЭЗов. В милиции лишь ставят штамп в паспорт.

— Конечно, — вторил представителю ОВД начальник паспортного стола, — я бы у вас принял и так документы на прописку, но раз уж вы принесли копии приговора, фотографии, то я их взял. А визы наших сотрудников на вашем заявлении мне абсолютно были не нужны, но они не испортили документ. Потому я взял его.

Судье показалось убедительным, что кто-то по собственному желанию бродит по кабинетам ОВД, раздает какие-то документы, просит что-то подписать, а сотрудники, чтобы не огорчать человека, все берут, подписывают в нужном месте и развлекают его беседой. Блаженный либо этот человек вместе с сотрудниками милиции, либо судья, поверившая этому.

Скрытый надзор меня мало интересует и беспокоит. Как и прежде, мне нечего скрывать. Если спецслужбам не на что больше тратить деньги и у них нет других забот, то пусть занимаются этим. Я, правда, никогда не читал и не слышал, что когда-то в истории был рецидив государственной измены или шпионажа, если даже встать на формальную точку зрения о моем статусе. Только смешно смотреть на «бесцельно скучающих» в машинах около моего дома мальчиков, отворачивающихся от меня и куда-то уезжающих при моем появлении.

Надоели и бесконечные проблемы с компьютерной почтой и домашним телефоном. Почта зачастую уходит в никуда или не поступает, в телефоне все время что-то шуршит и булькает, вызывая неудобства и недоуменные вопросы приятелей. Пусть бы уж делалось все действительно скрытно и без помех, а то до сих пор, поднимая телефонную трубку, приходится по нескольку раз в неделю слушать механический голос о том, что «проводится проверка автоматизированной системы оповещения личного состава. Просьба зафиксировать время». Вряд ли таким оповещением занимается районная пожарная команда, зачислив меня в добровольные помощники.

Хотелось бы большего профессионализма и в области контроля за почтовой связью. Ведь невозможно разумно объяснить Европейскому суду, почему заказное письмо из Москвы доходит до Страсбурга через полтора месяца. Неужели нельзя снять копию и изучать потом письмо хоть годами?

Наряду с восстановлением регистрации и вынужденным сутяжничеством занимался я и трудоустройством. Подготовив резюме на русском и английском языках, я разослал их примерно в 50 специализированных агентств, занимающихся подбором кадров для организаций. Разумеется, всех своих друзей и знакомых я также озадачил просьбой о помощи в трудоустройстве. Регулярно изучал соответствующие издания и делал заявки.

Проходили недели, однако никаких предложений не поступало. Собственно, их нет и по сей день. Несколько собеседований, состоявшихся по рекомендации знакомых, окончились неопределенным обещанием «подумать». Какому предпринимателю нужен предпенсионного возраста человек с неясным прошлым?

И я решил обратиться в районный департамент занятости. Здесь меня ждал не меньший сюрприз. Тщательно изучив и занеся в компьютер данные моих дипломов и трудовой книжки, инспектор предложила мне на выбор две вакансии: гардеробщика с окладом 1100 руб. и грузчика на радиозаводе с зарплатой до 6000 руб. Это меня ошарашило, но мне разъяснили, что после почти пятилетнего перерыва в стаже я считаюсь человеком, утратившим специальность, и могу рассчитывать только на неквалифицированную работу. И вообще, время, мол, такое сложное, что на хорошее надеяться не следует. Если я не могу работать грузчиком, то мне следует принести соответствующую медицинскую справку, сам по себе возраст для этого не помеха. Зачем только было засорять базу данных департамента переписыванием моих дипломов? Для отчетности?

Время действительно сложное, особенно для меня, но я решил, что все-таки буду искать устраивающую меня работу. Работать можно по двум причинам: ради денег или ради удовольствия. Жизненный успех, на мой взгляд — это когда работаешь с удовольствием на хорошо оплачиваемой должности. Предложенное мне не сулит ни того, ни другого. Пока же перебьюсь случайными заработками — не так уж безнадежно я утратил свои знания, буду заниматься своими делами и своим «делом». Жена и дочка меня поддержали.

Так и живу.

Что дальше?

В конце всякого изложения положено делать выводы. Какие выводы могу сделать я сейчас? Думаю, что для них время еще не настало, так как не считаю мою историю законченной. К сожалению, судебная машина крутится настолько медленно, что нужно быть черепахой и жить не менее трехсот лет, чтобы дождаться завершения ее работы. Я уж и не говорю, что машина эта чрезвычайно прожорлива и требует массу денег и сил от попавших в ее жернова или желающих ею воспользоваться.