Юн Чжан - Дикие лебеди

Наутро после окончания осады коммунисты развесили по городу объявления, призывающие население незамедлительно вернуться к мирной жизни. Доктор Ся водрузил на прежнее место нарядную вывеску в знак того, что его медицинская лавка снова открылась. Позже коммунистические власти сообщили ему, что он был первым в городе врачом, возобновившим работу. Большинство магазинов начали торговать 20 октября, хотя с улиц еще не убрали трупы. Через два дня открылись школы, а учреждения стали работать по обычному расписанию.

Самой насущной была проблема продовольствия. Новое правительство призвало крестьян продавать свою продукцию в городе и установило цены на нее в два раза выше, чем в деревне. Гаолян быстро подешевел со 100 000 000 до 2 200 гоминьдановских долларов за полкило. Скоро простой рабочий мог купить на свой дневной заработок два килограмма гаоляна. Страх голода отступил. Коммунисты бесплатно выдавали нищим зерно, соль и уголь. Гоминьдан никогда не делал ничего подобного, и люди были под сильным впечатлением.

Привлекала местных жителей и дисциплина солдат — коммунистов. Они не только никого не насиловали и не грабили, но и всеми возможными способами демонстрировали образцовое поведение. Это выгодно отличало их от гоминьдановских войск.

Город по — прежнему находился в состоянии боевой готовности. Угрожающе летали американские самолеты. 23 октября значительные силы Гоминьдана безуспешно попытались отвоевать Цзиньчжоу, взяв его в клещи со стороны Хулудао и с северо — востока. С потерей Цзиньчжоу огромные армии вокруг Мукдена и Чанчуня быстро разложились или сдались, и ко 2 ноября вся Маньчжурия была в руках коммунистов.

Они исключительно умело восстановили порядок и наладили хозяйство. Банки в Цзиньчжоу открылись 3 декабря, электричество включили на следующий день. 29 декабря развесили объявления о замене прежних квартальных комитетов на комитеты жителей. Им предстояло стать ключевым институтом коммунистической администрации и контроля. На следующий день починили водопровод, а 31 декабря пустили железную дорогу.

Коммунистам удалось даже остановить инфляцию: они установили выгодный курс обмена обесцененных гоминьдановских долларов на коммунистические деньги «Великая стена».

С той минуты, когда в город вошли коммунисты, маме не терпелось всеми силами отдаться деятельности во имя революции. Она чувствовала себя частью общего дела. После нескольких дней нетерпеливого ожидания к ней обратился представитель партии. Он поручил ей встретиться с отвечающим в Цзиньчжоу за работу с молодежью товарищем Ван Юем.

Мама отправилась на встречу с товарищем Ваном теплым осенним днем, в лучшее время года в Цзиньчжоу. Летняя жара спала, воздух становился прохладнее, но все еще можно было одеваться по — летнему. Не было ветра и пыли, досаждавших горожанам большую часть года.

Мама надела традиционное просторное бледно — голубое платье и белый шелковый шарф. Она недавно коротко постриглась в соответствии с революционной модой. Войдя во двор новой провинциальной администрации, она увидела, как стоящий к ней спиной мужчина чистит зубы над клумбой. Мама подождала, пока он закончит, а когда он поднял голову, разглядела, что ему под тридцать, у него очень темное лицо и большие мечтательные глаза. Под мешковатой формой угадывалась худоба, и маме показалось, что он пониже ее ростом. Он выглядел мечтательным, как поэт. «Товарищ Ван, я Ся Дэхун из студенческой ассоциации, — сказала она. — Я пришла доложить о нашей работе».

«Ван» был военный псевдоним моего будущего отца. Он прибыл в Цзиньчжоу с коммунистическими войсками несколько дней назад. С конца 1945 года он командовал местным партизанским отрядом, а теперь стал главой секретариата и членом цзиньчжоуского комитета партии. Его собирались назначить на важную должность заведующего городским отделом пропаганды, ведавшим образованием, ликвидацией неграмотности, здравоохранением, печатью, досугом, спортом, делами молодежи и выяснением общественного мнения.

Он родился в 1921 году в городе Ибинь, в юго — западной провинции Сычуань, почти в двух тысячах километров от Цзиньчжоу. Ибинь, население которого тогда составляло примерно 30 000 человек, находится у слияния рек Миньцзян и Цзиньшацзян (река Золотого песка), там, где они образуют Янцзы, самую длинную китайскую реку. Земли вокруг Цзиньчжоу — одни из самых плодородных в Сычуани, известной как «житница Поднебесной», а теплый туманный климат идеален для чая. И сейчас там производится большая часть чая, который пьют в Великобритании.

Отец был седьмым из девяти детей. Его отец с двенадцати лет работал учеником хозяина ткацкой фабрики. Повзрослев, они с братом, работавшим на той же фабрике, решили начать собственное дело. Через несколько лет они разбогатели и купили большой дом.

Но старый хозяин взревновал к их успеху и подал в суд, заявив, что деньги для открытия дела они у него украли. Тяжба продолжалась семь лет, и братьям пришлось все средства потратить на свою защиту. Каждый, кто имел отношение к суду, вымогал у них взятки, алчность чиновников не знала пределов. Дедушку бросили в тюрьму. Брат смог вызволить его на свободу только добившись, чтобы старый хозяин забрал свою жалобу. Для этого ему пришлось раздобыть тысячу слитков серебра. Это разорило их, и вскоре мой двоюродный дедушка умер в возрасте тридцати четырех лет от горя и изнеможения.

У дедушки на руках оказалось две семьи с пятнадцатью иждивенцами. Он возобновил дело и в конце 1920–х годов начал преуспевать. Но в то время разгорелось соперничество между генералами, и все они установили высокие налоги. Вкупе с последствиями Великой депрессии это крайне затрудняло ведение текстильного бизнеса. В 1933 году дедушка умер от напряжения и непосильного труда в возрасте сорока пяти лет. Дело продали за долги, семью разметало. Кто — то пошел в солдаты, что считалось крайним выходом: во время войны солдата легко могли убить. Другие родные и двоюродные братья перебивались случайными заработками, дочери вышли замуж за кого получилось. Одну из родственниц отца, к которой он был очень привязан, в пятнадцать лет выдали за опиомана старше ее на несколько десятков лет. Отец бежал за ее свадебным паланкином, не зная, удастся ли им свидеться.

Отец любил книги и очень рано — в три года — начал учиться конфуцианскому канону. После смерти дедушки ему, тринадцатилетнему, пришлось с сожалением оставить школу. В следующем, 1935 году он нашел работу помощника бакалейщика в Чунцине — гораздо более крупном городе ниже по течению Янцзы. Он трудился по двенадцать часов в день. Его обязанностью было ходить с огромным кальяном за бамбуковым стулом, в котором хозяин ездил по городу на плечах двух носильщиков. Это делалось исключительно чтобы продемонстрировать, что хозяин может позволить себе слугу для ношения кальяна, который легко можно было положить в кресло. Отец работал не за деньги, а за кровать и скудные завтрак и обед. Ужином его не кормили, и каждый вечер у него сводило живот от голода. Отец постоянно думал о еде.