Михаил Ахманов - Искра над пламенем

Стоит особо отметить, что большинство из перечисленных авторов не является, мягко говоря, выдающимися писателями. Настоящих писателей «традиционные способы» отпугивают тем, что при ближайшем рассмотрении оказываются попросту унижением собственного прошлого. Из таких рассказов следует лишь один вывод: не было гения, был ловкий двоечник, которому повезло «списать» у будущего или космических пришельцев. Особо преуспел в шельмовании истории А. Казанцев. В романе «Клокочущая пустота» он отказал Сирано де Бержераку даже в праве на выдумку, не содержащую никаких особых откровений. Даже шпагой Сирано владеет превосходно, благодаря помощи инопланетян.

Несомненно, талантливый автор почувствует неуместность уничижения таланта предшественника и по тривиальному пути не пойдет, разве что создаст вещь в сугубо юмористическом ключе.

Гораздо уважительнее относятся к историческим персонам А. Балабуха (рассказ «Аппендикс») и Р. Подольный (повесть «Восьмая горизонталь») Их герои делают свои открытия сами (космические пришельцы понадобились А. Балабухе, чтобы сократить число этих открытий). Поэтому, кстати, Балабуха смог взять в герои Эвариста Галуа, стремительным метеором прочертившего математический небосклон XIX века, а Подольный замахнулся на самого Ньютона. В повести «Восьмая горизонталь» автор удачно обыгрывает юношеское увлечение Ньютона алхимией (Ньютон открывает «холодную» ядерную реакцию, позволяющую получать золото из свинца) и его позднейшее обращение к богословию (муки совести из-за гибели облучившихся рабочих). Показ человеческой драмы, вызванной фантастическими событиями, ничуть не умаляет образа гения. Жаль, что произведения такого рода являются исключением из общего потока.

Второй вариант сюжета, в котором рассматривается не только личность ученого, но и его научные идеи в их взаимосвязи с конкретной исторической обстановкой, является более сложным. Можно указать только одно крупное НФ-произведение, написанное в последние годы по данному методу — роман Казанцева «Острие шпаги».

Здесь, однако, необходимо отметить одно существенное обстоятельство. Автор, собрав материал о своем будущем герое, проникнувшись «духом эпохи», оказывается перед дилеммой — писать ли ему произведение научно-фантастическое или историческое. Как правило, выбирается последний вариант — иногда почти неосознанно. Хотя роман Казанцева назван научно-фантастическим, фантастики в нем, фактически, нет; это произведение исторического жанра, в котором повествуется о жизни Ферма, о его идеях, его друзьях и врагах. Конечно, можно назвать подобную литературно-историческую реконструкцию фантастикой; по сути же это просто попытка дать описание биографии героя в рамках художественного (не документального!) произведения. И если считать фантастикой роман Казанцева, то с таким же успехом можно отнести к этому жанру «Личные воспоминания о Жанне Д'Арк» Марка Твена или «Поход викингов» Оливье.

Отмеченную закономерность — трансформацию фантастического произведения в историческое, если в качестве сюжетной основы используются загадочные, но вполне реальные факты истории естествознания — можно проследить и на других примерах. Упоминавшийся рассказ Глебова также, по сути, является историческим, как и ряд произведений Ефремова.

В основном потоке НФ литературы довольно часто используется прием переноса исторического или псевдоисторического лица в будущее, в иную реальность с помощью машины времени, а также путем его воскрешения, восстановления по некоторой информационной матрице и т. п. К. Борунь в «Восьмом круге ада» отправил в будущее средневекового монаха-фанатика, Г. Мартынов («Гость из бездны») и А. Савченко («За перевалом») проделали ту же операцию с нашими современниками, Д. Романовский «синтезировал» живую Анну Каренину («Честь имею представиться — Анна Каренина»), а Фармер в сериале «Речной мир» воскресил всех когда-либо живших на Земле людей (до конца ХХ века), в том числе — Марка Твена, Сирано де Бержерака и Одиссея.

В рамках данной схемы писателем могут решаться разные задачи. Так, Мартынов и Савченко акцентируют внимание на чудесах будущего, переданных через восприятие наших современников, а Боруня и Романовского больше интересует психология и логика поведения человека прошлого в необычной обстановке; что касается сериала Фармера, то он занимает промежуточное положение. Предположим, что в качестве героя подобного произведения выбран ученый — либо иное лицо, имеющее отношение к процессу развития науки. Если автор существенно использует исторический материал и факты биографии данного лица в качестве психологической основы, определяющей мотивы поведения героя в новой, необычной обстановке, то такое произведение безусловно можно отнести к интересующей нас разновидности жанра.

Отметим еще несколько довольно необычных произведений, в которых имитируется процесс научного исследования — иногда в шутливой форме. Превосходными пародиями подобного типа являются рассказы Мартина Гарднера «Нульсторонний профессор», «Остров пяти красок» и А. Глебова «Большой день на планете Чунгр». Гарднер, автор известных книг по занимательной математике, в своих рассказах обыгрывает юмористические коллизии, связанные с абстрактными топологическими проблемами. При этом читателю сообщаются как истинные сведения по истории проблемы, так и их искусная имитация, пародирующая реальные факты. Глебов идет дальше. Он создает целую концепцию мира — нашего, земного мира и человеческой цивилизации — с точки зрения мыслящих муравьев, обитателей Марса — планеты Чунгр. Великий ученый Тхнтшу с безупречной логикой доказывает, что разумное млекопитающее — нелепый, неэстетичный и, наконец, довольно опасный природный феномен. Тхнтшу знает, о чем говорит; ведь он до тонкостей изучил земную цивилизацию и даже знаком с романом Казанцева «Планета бурь».

Примером серьезной разработки сюжета «имитации» является известный рассказ Бима Пайпера «Универсальный язык». Группа земных ученых исследует заброшенный марсианский город. Цивилизация Марса давно мертва; археологи сожалеют, что теперь никто не сможет восстановить древний язык марсиан и живая мысль этой расы никогда не соприкоснется с потоком человеческой культуры. Однако у технологических цивилизаций, даже разделенных миллионами лет, должна быть точка контакта и взаимопонимания. У Пайпера в качестве такого своеобразного Розеттского камня [1] РОЗЕТТСКИЙ КАМЕНЬ — базальтовая плита с параллельным текстом 196 г. до н. э. на греч. и др.-егип. (демотич. и иерогифич. письмом) языках. Найдена близ г. Розетта (ныне г. Рашид, Египет) в 1799 г. Дешифровка Ф. Шампольоном иероглифич. текста Р.К. положила начало чтению др. егип. иероглифов. [СЭС, 1989, стр.1145] выступает Периодическая система элементов, обнаруженная в древнем марсианском университете.