Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6291 ( № 36 2010)

Поддаться? – Податься подальше от крыши,

туда, где всё дышит, и бродит, и прыщет…

По дереву – соки, по улицам – люди,

по телу – мурашки вчерашних прелюдий,

и в небо вглядеться – как вляпаться в лаву,

дизайнер весны постарался на славу:

не лица, а лики, не стены, а фрески,

цвета гармоничны, чисты и нерезки.

Шаг влево, шаг вправо – и ты в Зазеркалье,

а там чудеса тебя вмиг отыскали –

им жаждется свежей доверчивой крови

(чем старше, тем сказки жадней и суровей).

Эдем безысходный что к исту, что к весту,

и в нём к непростому готовится квесту

в мультяшном плаще с перепачканным краем

лирическая героиня… в раздрае.

Я хаосу «чао» задорно кричала,

теперь начинаю с отчая… сначала.

Ни вербным мехам не согреть мои щёки,

ни вышивке света на ветреном шёлке,

а тот, кто согреет, глядит всё острее –

неужто мой серый волчок озвереет?

Терзаюсь, обеты даю, обнимая:

что вывих любви себе вправлю до мая,

грядущее выйдет из морга у моря,

мы выйдем из ряда – во славу аморе! –

и монстров привычки досрочно замочим

на уровне дня и на уровне ночи…

В локации лета нас впишут сквозными

трёхспальной вселенной чудными связными,

как будто бы только вчера «тили-тесто» –

простыми героями брачного квеста.

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии:

Литература

Родина без морщин

ЛИТПРОЗЕКТОР

Илья КИРИЛЛОВ

Дмитрий Глуховский. Рассказы о Родине. – М.: АСТ, Астрель, 2010. – 384 с.

Чёрный переплёт, красная на чёрном фоне пятиконечная звезда, строгий красный шрифт сообщают название и имя автора: «Рассказы о Родине», Дмитрий Глуховский.

Сборник сопровождает короткая, но примечательная аннотация.

«Рассказы о Родине» – самая долгожданная и самая неожиданная книга Дмитрия Глуховского, – утверждают издатель. – Может быть, первая за долгое время попытка честно рассказать о нашей Родине глазами нового поколения. Провокация. Скандал. Новая литература».

Допускаю, что для поклонников автора книга была долгожданной (но вряд ли неожиданной). Вторая часть аннотации – ложь и выдумка. Если это провокация, то плохая, неостроумная. «Попытка честно рассказать о нашей Родине»... Современные книгопродавцы сделали враньё и бесстыдство частью своей профессии, перекричать их невозможно. Поэтому скажем спокойно и трезво: нет в этих «Рассказах...» честности, тем более нет в них Родины.

Рассказы обнаруживают несомненный сатирический дар. И столь же несомненно свидетельствуют они о его ограниченности. Сатира касается прежде всего социальной, я бы сказал, социально-экономической жизни. И дело не в узкой «специализации», а в безразличии к жизни во всей её полноте.

Вот рассказывается о гигантских воздушных шарах, которые непременно должны наполняться западным ветром. «Под воздействием западного ветра на внутренних стенках шаров постоянно образуется денежный конденсат. Естественным образом он стекает вниз – к воронке, которая ведёт к сверхгибкой гофрированной трубе» («Перед штилем»).

Некий профессор Штейн отправляется в геологическую экспедицию в Сибирь, в то предположительно место, где, по его расчётам, произойдёт в будущем разлом земной коры. Анализ глубинных пород не подтверждает теорию, вместе с ним разбиваются и надежды прославиться. Но вдруг из скважины вылезает зловонное чудище. Сомнений нет: профессор открыл Преисподнюю. Он поспешает в Академию наук. По дороге его перехватывают респектабельные незнакомцы и с затаённой угрозой объясняют, что доклад Штейна нарушит «контракт… на прямую поставку газа ООО «Газпром» из Преисподней» (From Hell).

Или ещё: строится высотное здание в «Москве-Сити». Сооружение производится рабочими-таджиками. Скептики возражают: для ответственного объекта могли бы нанять квалифицированных немецких строителей. Но девелоперская компания, оказывается, работает совместно с медиками-коммерсантами. Таджики постоянно получают травмы, увечья и доставляются в особую клинику. Финал: сверхприбыльная торговля донорскими органами. «Сердце – цены доходят до трёхсот пятидесяти тысяч долларов» («Чё почём»).

Только жизнь денег в этой книге подлинная, воспитанная глубоким интересом, неугасимой любовью.

Зато Родина, в чьём облике ни представала бы она перед Глуховским – деревенских пенсионерок-бессребрениц («До и после»), или успешного предпринимателя (Utopia), или усердного рабочего в леспромхозе, – не в состоянии найти у автора сочувствие, не говоря о любви. Предприниматель «золотозубо скалится». Пожилые женщины, судачащие у калитки, приводят автора к выводу, что «мазохистическая природа русской женщины располагает говорить её не о том, что у неё хорошо, а о том, что у неё не складывается». Рабочий-передовик пилит деревья, испытывая к ним якобы садистические чувства.

Более или менее удовлетворён автор только спившимися городскими мужиками, ни в чём их не обличая. Впрочем, название рассказа исчерпывающе ясное: «На дне».

Между тем образ этот неоднозначный, связанный с любопытным сюжетом.

На прилавках магазинов появилась водка «Народная». На дне бутылки – осадок. Этикетка сообщает, что это экстракт берёзы, ценные микроэлементы. На деле примесь служит целью изменить народный менталитет. «Были разработаны нанороботы, которые, проникая внутрь тела, путешествуют вместе с кровью, пока не достигают головного мозга. Встраиваются в его клетки. И там, выполняя программу, активизируют зоны, отвечающие за рациональное мышление».

Удивительно. Сколько же экспериментировали над Россией, сколько пытались рационализировать её, невзирая на бессчётные жертвы!.. Но и теперь – очевидно – не избавились от изуверских грёз. Шире: за ними кроется стремление унифицировать жизнь вообще, истребить её цветущую сложность.

Формально Глуховский не грешит против истины, называя тексты, помещённые в книге, рассказами. Точнее было бы даже назвать их новеллами. Лихая интрига, неожиданные повороты. Сюжеты порой самые причудливые. Но странное дело: вчитываясь, не чувствуешь новизну повествования.

Перо Глуховского колеблется между собственно художественной прозой и журналистикой очерково-фельетонного толка.

У Глуховского нет героев, воплощённых и оживлённых изобразительной силой, есть лишь персонажи, иксы и игреки – человекоподобные куклы с приблизительной психологией.

Вторгаясь в поле хроник, сенсаций, слухов, он и свою прозу заставляет читателей судить не по художественным, а во многом по медийным законам: актуальности, скорости и пр. Поэтому неудивительно, что резвая фантастика устаревает в буквальном смысле на глазах.