Газета День Литературы - Газета День Литературы # 167 (2010 7)

– Я подышу, – сказал бомжара и, поднявшись, направился к балконной двери. Откинув шпингалеты, он вышел на балкон и прикрыл за собой дверь.

– Чего это он? – удивилась женщина.

– Покурить – вышел, – пояснил Зайцев, сам озадаченный странным поведением бомжары.

– Курил бы здесь! Я же курю!

– Стесняется. И потом, знаете, есть такое заболевание… Непоседливость. Психиатры знают, у них даже какие-то таблетки имеются… Ничего, пусть подышит.

А бомжара тем временем обнаружил на балконе какую-то табуретку, присел на неё, втиснувшись в свободный угол, закурил, осмотрелся. Обычный балкон, который постепенно, с годами, превращался в мусорный ящик. Сюда сваливали ненужные уже вещи, которые, тем не менее, выбросить было жалко, или же попросту руки не доходили. Дырявая кастрюля, надколотая ваза, сломанный термос… Над головой у бомжары оказалась протянутая верёвка и на ней сохли развешанные детские одежки, неожиданно оказавшиеся ненужными. Бомжара поднялся, вздохнул сочувственно, понимая чужое горе, провёл рукой по маечкам-трусикам и вернулся в комнату.

– А когда у вас случилось это несчастье? – спросил Ваня, усевшись на своё место.

– Сегодня третий день, – ответил Зайцев. – Ты вот отлучился, а Элеонора Юрьевна не успела сказать главного… Звонки идут… Похитители грозят вернуть ребёнка по частям…

– По частям – это как? – не понял Ваня.

– Сначала одну ножку, потом другую… Потом сжалятся и головку подбросят в мусорный ящик… Теперь понятно? – женщина не мигая уставилась на Ваню.

– Какой кошмар! – ужаснулся бомжара. – Я даже не представлял, что так может быть… А чего они хотят?

– Денег.

– Много? – спросил Ваня как-то без выражения, будто только сумма имела для него значение.

– Сто тысяч, – ответила женщина, раздавливая очередную сигарету в блюдце. – Долларов. Вы меня услышали? Долларов!

– Услышал, – кивнул Ваня. – А у вас есть эти деньги?

– Ха! – ответила женщина.

– Понял, – опять кивнул Ваня. – Скажите… А девочка… Как бы это сказать… Здоровенькая?

– Не поняла?

– Ну… Может быть ей требуется какое-то особое питание, уход, лекарства… Что-то ей нельзя ни в коем случае, а без чего-то она обойтись не может… Так бывает, – извиняющимся тоном пояснил Ваня. – А похитители всего этого не знают…

– Да нет… – женщина, казалось, впервые за всё время разговора была несколько смущена. – Вроде, в порядке Натали… Обычное питание двухлетнего ребёнка.

В это время приоткрылась дверь в соседнюю комнату и на пороге возникла пожилая женщина в цветастом, байковом халате.

– Ну, что ты говоришь, Эля! Как ты можешь так говорить! Ведь ей совершенно нельзя клубники! Помнишь, её всю обсыпало от двух-трёх ягод! А шоколад! Наташеньке близко нельзя подходить к шоколадным конфетам!

– Не думаю, чтобы похитители баловали её шоколадными конфетами! – резковато ответила Элеонора Юрьевна.

– Да эти бандюги только конфетами и будут её кормить! Не станут же они варить ей каши, делать пюре, готовить овощи! Сунул ребёнку конфету в руки и считай, что сыта! – и женщина вернулась в свою комнату, с силой бросив за собой дверь.

– Ого! – одобрительно крякнул бомжара и, поднявшись, прошёл на кухню.

– Непоседливость, – развёл Зайцев руками, отвечая на немое недоумение Элеоноры Юрьевны.

А когда женщина через минуту-вторую, потеряв терпение, прошла вслед за бомжарой на кухню, то увидела Ваню, спокойно сидящего на табуретке. Он потягивал сигаретку и аккуратно стряхивал пепел в мусорное ведро.

– Извините… Я не могу курить в комнате… Как-то неловко.

– Господи! Да курите, где вам удобно! Мне-то что! – женщина хотела было выйти с кухни, но её остановил негромкий голос Вани:

– Простите, Элеонора Юрьевна, – старательно произнёс он имя хозяйки, – а вот эта тётенька, которая заглянула к нам из другой комнаты… Это кто?

– Мать моя. Мария Константиновна.

– Бабушка Натали?

– Да. Бабушка Натали.

– Мне показалось, что она чем-то недовольна?

– А она всегда чем-то недовольна.

– Она живёт с вами?

– Слава Богу, нет.

– А где она живёт? – не унимался бомжара.

– На даче. Дача у неё.

– И зимой тоже?

– Условия позволяют.

– А какие у неё отношения с Натали?

– Натали ещё слишком мала, чтобы иметь с кем-то какие-то отношения. А бабушка для этого слишком стара. У вас ещё есть вопросы?

– Только один, – позволил себе улыбнуться бомжара. – Какую кашу Натали любит больше всего?

– Манную! – ответила женщина, и вышла с кухни, шумно закрыв за собой дверь. Дескать, захотел в одиночку на кухне сидеть – сиди.

– Что-то, я смотрю, двери в этом доме ведут себя несколько своенравно, – проговорил Ваня и, по своей привычке, озадаченно вскинул правую руку вверх и чуть в сторону. – Надо же… Но с другой стороны, у кого повернётся язык осудить несчастную…

Когда Ваня вернулся в комнату, Зайцев уже прощался с хозяйкой. Бомжара тоже поклонился, пожать руку Элеоноре Юрьевне он не решился, и она тоже лишь кивнула издали.

– Может, и в спальню заглянете? – жестковато усмехнулась хозяйка.

– Охотно, – и Ваня направился к двери.

– Прошу! – Элеонора Юрьевна с треском распахнула дверь и отошла в сторону. – Прошу! – повторила она.

Ваня заглянул в комнату, не переступая порога, с интересом оглянулся на женщину и вышел в коридор, где его поджидал капитан.

– Какая-то странная эта тетенька Элеонора, – проворчал Зайцев, когда они уже миновали площадку второго этажа. – Уж больно суровая.

– Горе человеческое имеет разные обличья, – умудрённо ответил Ваня. – Никто не знает, как мы будем выглядеть, когда нас прижмёт по-настоящему.

На том и расстались.

Обсуждать было нечего.

Бомжара побрёл в свое общежитие, больше ему некуда было идти, а Зайцев, прыгнув в поджидавшую машину, рванул в свою контору – ему предстояла большая работа. Проводив взглядом зайцевскую машину, бомжара постоял в раздумье, ковыряя носком ботинка дорожную пыль, беспомощно оглянулся по сторонам и побрёл, побрёл снова в тот двор, из которого они с Зайцевым только что вышли. Не всё он там увидел, что хотел, не всё понял, оставались у него вопросы. Найдя деревянную скамейку в изломанных зарослях кленового кустарника, он расположился там и даже прикорнул, и даже переночевал.

Двор действительно был тихий и никто за всю ночь не потревожил его и вопросов глупых не задавал. И он тоже никого ни о чём не спрашивал, не возникали у него в эту короткую летнюю ночь никакие вопросы. Бомжара был даже благодарен судьбе за эту ночь, давно он уже не ночевал под открытым небом, истосковался бывший астроном по звёздному небу.

Работа, которая поджидала следователя Зайцева, действительно была хлопотной и утомительной. Надо было вызвать и поговорить со всеми друзьями, знакомыми, коллегами, соседями Маласаевой, необходимо было встретиться с её подругами, неизвестно где обитал её бывший муж, и его предстояло найти – разведена была Элеонора, не сложилась у неё семейная жизнь. Кто знает, не воспылали ли у мужика отцовские чувства, не вздумал ли он вернуть себе ребёнка. Хотя нет, вряд ли, денег он с бывшей жены требовать бы не стал, понимал – нет у неё таких денег.