Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6294 ( № 39 2010)

– Ты вызывала? – спросил один недовольно, почти по-хамски.

– Да, – писк девушки. – Вон он.

Я поставил стаканчик на банкомат и попрыгал к ним.

– Ну и чего стряслось? – по-прежнему недовольно начал врач, но присмотрелся ко мне и покачал головой. – Ясно. Давай в машину. Сам сможешь?

– Не знаю…

Они помогли мне залезть в нутро «скорой». Уложили.

– Давай в пятьдесят первую, – велел врач водителю.

Покачиваясь на снежных кочках, машина тронулась. Я зажмурился. Появилось детское желание уснуть, чтобы потом, когда снова открою глаза, понять, что мне всё это жуткое просто приснилось.

Нельзя сказать, что мои родители меня очень любили. Они не проводили со мной всё свободное время, почти не играли, не разговаривали по душам, не передавали опыт. Так как-то на расстоянии держались. Но уж точно – они меня берегли. Я ни разу не лежал в больнице; всякие случайности вроде переломов и аппендицита меня обошли. Вообще судьба как-то так складывалась, что за свои почти тридцать лет я больницу ни разу даже не посетил. Слабо представлял, что это такое.

Помню, как-то посмотрел пару серий неплохого, кажется, американского сериала про их «скорую», про больницу типа Склифа, но быстро потерял интерес: одно и то же, да притом, как мне казалось тогда, совсем не нужное мне.

И вот вдруг оказался на каталке, меня куда-то везли по полутёмным коридорам; надо мной были незнакомые, недружелюбные лица. Я лежал, лупился на них, на стены, покрытые кафелем, на потолок с мигающими лампами, слушал однообразный скрип колёсиков и сбивчивые шаги и изо всех сил, и довольно успешно, убеждал себя, что это всё не со мной. Что на носилках – не я.

…В ранней юности, в период, когда тело растёт и чувствуешь, как тянутся мышцы и кожа, удлиняются кости, наверняка у многих возникают мысли: а как я буду вести себя, если с моим телом что-то случится?

Я, например, часто тогда об этом задумывался. Не задумывался даже, а ярко представлял себе, что вот меня сбивает машина или я срываюсь с балкона. Переломы, кровь, раны, боль… И тогда я был уверен, что лучше моментальная смерть, чем операция, хирурги в масках, звяканье зажимов, скальпелей… Я был уверен, что умру от страха и отвращения ещё до того, как меня усыпят, чтобы резать и зашивать. Что лучше не жить вообще, чем остаться без руки или ноги, без глаза, прикованным к постели.

А сейчас я мысленно торопил врачей, чтобы они скорее привезли меня куда нужно, стали лечить. Пусть режут, чистят, шьют, пересаживают кожу…

– Н-ну что, – осмотрев ногу (штанину джинсов разрезали до самого бедра, и я не протестовал), сказал как-то весело мужик со щетиной, очень слабо похожий на врача. – Что, опухлик, проспал ногу?

– В смысле – проспал? – Меня окатило ледяными мурашками.

– Да в прямом. Явная четвёртая степень.

– И что? – Я понимал, куда он ведёт, но изо всей силы старался убедить себя, что не понимаю.

– Что – ампутировать будем, – устав от предисловий, заявил мужик. – Сейчас руки сполосну, дадим тебе ксенона дыхнуть, и примемся…

– Подождите! – Я стал совсем мокрым, и обмороженные щёки защипал пот. – Нет… Надо её спасать. Как так сразу?.. Пожалуйста…

Я говорил много и быстро, жалобно и, как мне казалось, убедительно. При желании можно вспомнить все слова-доводы, обещания и тому подобное – можно вспомнить и записать, но вряд ли это будет так же выразительно, как тогда, ночью, в нищей больничке на окраине Москвы. И вообще экстремальные ситуации при записи теряют градус экстремальности, становятся какими-то банальными, а то и смешными.

Да, я наверняка был смешным тогда – действительно, опухликом в измазанной, потерявшей пафос одежде, со скорченной в умоляющую гримасу рожей, дышащей перегаром, очередным посленовогодним алкашиком… Врач, слушая меня, ухмылялся (именно в эти вечер и ночь я заметил, как часто люди ухмыляются), приглядываясь, словно прицеливаясь, к моей ноге. И я понимал, что он не слушает меня, ему легче просто отпилить её, жёлто-красную, с мёртвыми, торчащими дыбом волосками, чем возиться… Я понял, что нужно сказать главное:

– У меня деньги есть. – Залез водянистыми пальцами в карман, вытянул пачечку из десяти тысяч. – Вот… Вот, возьмите. Пожалуйста!

– Это что? – Губы врача искривились зигзагом, светло-русая щетина стала каштановой. – Это взятка, что ли? – В смотровой, или как назвать этот напоминающий кухню в общаге кабинет, ещё были люди.

– Нет! – Я мотнул головой. – Это, ну, это на лекарства. Спасите ногу, пожалуйста. Как же я?..

Не беря деньги, врач ещё раз, затяжно, посмотрел на неё, потрогал надутую кожу, вздохнул:

– Работы много… – И затем ещё несколько вздохов, всё более меня ободряющих: – Да, лекарства дорогие нужны… М-да-а, нужны… Что ж, попробуем… Шансы вообще-то есть…

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 5,0 Проголосовало: 2 чел. 12345

Комментарии: 20.10.2010 19:40:09 - Алексей Викторович Зырянов пишет:

Спасибо, Роман Сенчин.

Слава Всевышним Силам, я уж подумал, что дело - "швах". К концовке напрягся в одну струну нервов. Реалистично до жути. А кто ж не думал, что и с ним может произойти подобное. / Жизненно. И хорошо, что могу читать у Романа Сенчина и другие вещи, а то всё: Ёлтышевы, Ёлтышевы... Будто его другой прозы не существует.

Клуб 12 стульев

Опасное сходство

ГАЙД-ПАРК «КЛУБА ДС»

Что-то много стало людей, похожих друг на друга. Конечно, едим одно и то же, только разной свежести; в Интернете на одни и те же сайты заходим, «Одноклассники» и «Порнография»; ужасы по телевидению смотрим одни и те же. Даже голосуем всё время за одних и тех же.

Еда очень сказывается. У нас один из подъезда весной дачу купил. А оказалось – рядом с пасечником. Подружились. У него теперь мёд на завтрак, на обед, на ужин.

Осенью смотрим – вылитый Лужков. Даже он всю жизнь шляпу носит, а на лбу у него появился след, как от кепки.

А другой из нашего же подъезда купил дачу рядом со свалкой. По документам всё экологически чисто, в пределах санитарных норм. То есть по документам жить можно. Ежи, птицы, черви у них не водятся. Они не знают, что там можно жить. А сосед знает и он живёт, ест, что в местном магазине продают. Ест месяц, другой. На третий смотрим на него – вылитый Гитлер: чёлка, усики, взгляд сумасшедший. То есть по документам Сидоров, а так – Гитлер. Здорово ему не повезло. По документам повезло, а на самом деле – не очень. Теперь каждый старается толкнуть его посильнее, занять у него побольше и не отдать никогда. Сейчас хочет продать дачу – а кто у Гитлера купит?

А ещё один, из другого подъезда, стал есть только овощи и фрукты. Начал расти, лицо стало загорелое, только его теперь то и дело останавливают на улице: