СБОРНИК - ЕСЛИ №11 ЗА 2004 ГОД

– Я не тщеславен, котя, ты же знаешь. И я не настолько обожаю себя. Мне всего-навсего требуется трезвый анализ ситуации. Со стороны-то виднее…

– Мякк. Мя-якк!

– Скверно, котя, очень скверно. Замечательный человек, а чем я ей могу ответить?

Я опять начал потихоньку выбираться. Железяк разных вокруг меня – тыщи, как бы не задеть чего-нибудь… Плохо, если Огородник меня поймает. Осторожненько надо, очень-очень осторожненько…

– Что ж мне делать? Как ей объяснить? Угораздило же…

И тут чувствую, какая-то штуковина меня назад тянет. Ну, обернулся я – ай! – там проволочка одним концом мою штанину разорвать хочет, а на другом у нее особенная петелька, которая петелька сейчас-сейчас кучу железяк прямо с верстака сверзит. Я застыл.

– …Сколько лет прошло?

Поворачиваюсь-поворачиваюсь тихонечко, проволочку отцепляю… Фу-уф, теперь не сверзит. И я иду наружу, еще чуть-чуть осталось.

– А впрочем, какая разница…

Прямо передо мной стоит кот. Он, видно, по коридору шел, услышал шорох и морду в мою сторону повернул. Смотрит. Вот я. Кот меня оценил, морду лениво так отвернул и затрюхал-затрюхал к двери. Понятно мне: я нестрашное и несъедобное.

Но если кот – тут, с кем же там Огородник болтает?

Ой-ой!

Я весь холодный сделался. Опять застыл на месте.

– …Знаю, как ты поступила бы. Ты дала бы мне свободу. Ты всегда была очень добра, добрее всех, кого я помню. Благодарю тебя, Катенька, но свобода мне не нужна, свобода мне совсем ни к чему. После тебя уже никого не будет… Я истосковался по тебе. Жду не дождусь, когда мы встретимся там, за чертой… Но, видишь, Господь к тебе не пускает. Значит, еще что-то нужно ему от меня, значит, еще не все мои дела тут окончены. Потерпи немножечко. Я чувствую, Катенька, осталась какая-то ерунда. Слышишь? Да-да, раньше меня пригибало к земле, а сейчас земля меня едва удерживает… Я уже такой легкий, что ноги сами отрываются от пола. Потерпи, Катенька, срок мой на исходе… Потерпи, солнышко. Мне ведь тоже приходится терпеть…

Я вылетел оттуда, как ошпаренный.

Две недели прошло.

Ханна отправилась к терранцам. В их Tikhaya Gavan'. С Огородником не попрощалась, а попрощалась со мной. Вот. Сказала мне: «Знаешь, Капрал, по тебе буду скучать… И еще по кое-кому. Но уехать отсюда надо. Обязательно уехать отсюда, Капрал». – «Почему это?» – «Либо ты одеревенел совсем, либо ты чего-то хочешь от жизни. Так вот, я недавно поняла, что еще недостаточно одеревенела. Мне мало просто существовать, я хочу большего».

Я не понял, о чем это она. Но умная женщина.

И как Ханна ушла, так все и случилось. На следующую ночь. Звонок зазвоночил, и поскакала кутерьма…

Я выскочил, дробовик с собой забрал. Потом вспомнил, что лучше его сразу зарядить. Ну, я остановился, заряжаю-заряжаю его. Мимо летит Вольф, пистолетом машет, кричит мне чего-то. А чего кричит, не слышу, ветер же.

– …стоишь тут, как… – и ногой меня пнул в бок. Ой-ой!

Я упал, ударился головой, дробовик мой из рук улетел… И перед глазами все кружит-кружит-кружит…

– …вставай же! Старина, ты жив? Эй?… Жив. Не раненый? – Старик Боунз меня трясет за плечо, покою не дает.

– О-ох…

– Что, они уже здесь, уже до Станции добрались?

– Не-ет… Это наш один ду-урень…

– Как же так? А? Капрал?

Я подымаюсь, злой, бок болит и голова тоже болит.

– Давай, – я говорю, – до караульной хибары дойдем. Там все узнаем.

– Пошли, Капрал! Три ствола – лучше одного.

А у него обрез и длинный нож, вроде кухонного. Обрез самодельный, как и у меня. Только одноствольный.

– Да.

И мы пошли быстро-быстро, а потом побежали, потому у меня в голове развиднелось. Там, где хибара наша для дозорных начальников, стрельба дадакает.

– Я… долго… лежал?

– Нет… Тревога пять минут назад… была. – Боунз на бегу пыхтит.

Вдруг как пыхнет впереди! Как пыхнет еще раз! И потом гром до нас докатился.

– Что это, Боунз?

А Боунз ругается страшно, никогда я от него таких слов не слышал. Ругается-ругается, а дальше бежит. И я бегу, только уже задыхаться стал.

Тут из-за поворота, где энергоузел раньше был, еще до Мятежа – Бритый один, я не разобрал какой. Прямо носом к носу.

– …парни… ноги в руки и ходу… срань такая!… Боунз его за локоть ухватил:

– Ты чего? Где все?

– Поубивали, гады, сволочи, быкуны порезали Третью точку… Сало и Бобра порешили… сейчас весь тамошний дистрикт режут, всю Трубу…

– Капитан где? Бритый локоть выдернул:

– Хана Капитану! Ты рехнулся, старый пень?! Беги, пока жив! Боунз хотел было его опять уцепить, но Бритый – молодой, ловкий, изогнулся и отскочил.

– Пош-шел ты!

Бритый от нас побежал, Боунз ему кричит:

– А в караулке что? А на точках? Да ты хоть это скажи! А тот даже не обернется нисколечко, только завывает:

– Ха-наа! Всем ха-наа! Бе-гии-те! И тогда я спросил у Боунза:

– Чего нам теперь делать?

Боунз за ухом чешет-чешет, ничего сказать не может. Главное дело, стрельба еще дадакает, а Бритый сказал – уже все… Как это? Или, может, людаки женщин убивают, а не дозорных, не добровольную стражу? Нет, как раз там хибара караульная. А домов, где обычные люди, в той стороне нету. От Трубы тоже дадаканье, значит, там тоже… чего-то… гвоздят друг друга… Я очень занервничал. И я сказал Боунзу:

– Надо бы нам Капитана найти… А Боунз мне отвечает:

– Все, Капрал, нет его больше.

– Ну, может, перепутал Бритый… Боунз опять за ухом чешет:

– По правде говоря, этот субчик – враль известный… Ладно, Капрал, пойдем посмотрим. Только мы медленно пойдем, а то я совсем запыхался…

– Пойдем медленно, Боунз. Да. Так лучше все разглядим.

И я очень мерзну, пока мы идем, очень мерзну! Даже мышцы все трясутся.

Потом нас Огородник нагнал с Гвоздем и с Мойшей Кауфманом из Центра, а с ними еще Полина Ковальска – тоже из Центра. У ней обрез, в точности как у Боунза. Какая у Гвоздя стрелялка, я не вижу, а у Мойши только железяка наточенная, вроде сабли. Огородник со своей «Третьей моделью», и еще карманы у него оттопырены, и еще на поясе у него чего-то висит. Они все далеко живут, позже прискакали…

Я уж хотел рассказать Огороднику, какая беда вокруг, но Огородник слушать меня не стал и только крикнул:

– Давайте, друзья, быстрее! Бего-ом!

И мы все припустили. Понятно: Огородник всегда лучше знает, как правильно.

К самой почти к хибаре караульной мы добрались, а уже ничего почти оттуда не слышно. Дадакнет разок-другой – и тихо. Дадакнет опять – и тихо. И еще шелест такой особый, то ли шип. Это когда из излучателя жахают, такой шип бывает. Я знаю.

Вдруг выныривает целая компания. Полина уж пальнуть хотела, и я хотел, а Огородник кричит:

– Отставить! Свои! А спереди:

– Эй! Кто там?