СБОРНИК - ЕСЛИ №11 ЗА 2004 ГОД

Части… Части чего? Если они проводят какую-то медицинскую операцию над Браком, над всеми детьми по очереди, результат ее должен способствовать делу мира. Но что это за операция? Скорее всего, несложная, обратимая и безболезненная. Записывающие устройства? Маяки? Бессмысленно. Они просто боготворят своих детей. И это нам на руку. Выкуп? Но Служителям не нужны деньги, да и каким образом похищение детей ради выкупа может содействовать миру?

Потом ей в голову пришла другая мысль: а все ли дети уроженцы Тримона? Нет ли среди них игнациев? Народы обеих стран – кажется, она читала это – не слишком отличались друг от друга… Или она ошибается?

Все еще баюкая младенца, уже опять засыпавшего, она вошла в детскую. Няня, приятная Служительница средних лет, излишне полная в своем обтягивающем мундире, улыбнулась Клари. Она как раз меняла испачканные пеленки. Клари обошла лишенное окон помещение, разглядывая семерых детей; некоторые из них спали, а другие ели или играли яркими цветными игрушками.

Двое из них были светловолосыми и голубоглазыми.

Один оказался, скорее, русым, с карими глазами и чуть смугловатой кожей.

Двое обладали черными волосами, в различной степени кудрявыми, светлой кожей и неопределенного цвета глазами, казавшимися зеленовато-карими с оттенком серого.

Двое были посмуглее – с каштановыми головками и светлыми глазами.

Лица младенцев казались ей одинаковыми: маленькие носики, слишком большие глаза и пухлые круглые подбородки. Если дети и принадлежали к различным расовым группам, определить этого Клари не могла. Кроме того, насколько она помнила, Тримон, превративший терпимость в религию, охотно принимал представителей любых этнических групп, если только они исповедовали любимые страной идеалы: биологическую целостность существ, вегетарианство, личную ответственность каждого человека, свободу и все прочие принципы этой достойной восхищения веры.

– Мистрис, – обратилась Клари к няне; она не могла обращаться к этой женщине по имени, хотя и знала, что ее зовут Ада. Не настолько уж сама Клари далека от колыбели Новициата. – Мистрис, а как выглядят дети игнациев?

Женщина явно удивилась. Невзирая на возраст, она являлась всего только рядовым первого класса, что свидетельствовало об отсутствии либо способностей, либо любопытства. Впрочем, среди Служителей находилось место и для таких людей.

– Игнации выше тримонцев, но в остальном их различить трудно… по-моему, так? Кажется, мне это рассказывали.

– У игнациев матриархат, – проговорила Клари, не потому, что это имело отношение к делу, а чтобы женщина продолжала говорить.

– Ну, да. У них нет равенства полов, как на Тримоне. Женщины правят, а мужчины воюют. Их семьи называются… забыла слово. Но дети принадлежат семье матери, ее братьям и сестрам, а не своему отцу. Они могут даже не знать его имени. Говорят, у них сексуальная свобода. – В последних словах не было ни одобрения, ни осуждения.

– Они отважные бойцы, – заметила Клари.

– О да. Игнации всю жизнь готовятся к войне. Их мужчин – свирепые бойцы, но они не слишком грамотны. Иначе Тримон давным-давно выиграл бы эту войну. Тримонцы обладают более совершенным оружием, но не стремятся пустить его в ход. Они мирный народ, если оставить их в покое.

– Ага, – кивнула Клари. – Ребенок уснул, можно положить его в корзинку?

– Да. Кстати, это девочка. – Няня улыбнулась. – Малышку зовут Дарина.

Клари уложила Дарину в корзинку, возвратилась в главную комнату как раз в тот самый момент, когда в ней появился Йани. Он вспотел и покрылся пылью, словно ему пришлось долго идти пешком. Снаружи уже царила полная темнота.

– Джулу! – воскликнул он. – Пусть весь медперсонал, как только закончит работу, выходит сюда. Оставьте только дежурную няню. Андерс, измени маршрут сигнала. Пусть они нас поищут. Кел… а где Кел?

– Здесь, – откликнулся тот, возникая рядом с Клари. – А где Туки?

– Погиб, – бросил Йани. – Они сбили скиммер. Кел, добудь… – Вдруг он заметил Клари. – А ты иди к детям, закрой дверь и не высовывай носа.

– Да, Мастер, – автоматически ответила девушка, выполняя приказание, хотя волна гнева едва не выплеснулась наружу. Как можно научиться делу, если ее ни к чему не допускают?

– Что случилось? – спросила встревоженная няня.

– Не знаю. Позвольте мне хоть чем-нибудь заняться.

Весь остаток вечера мрачная Клари ухаживала за детьми. Она включила им инфокуб, на экране которого появились дурацкие рисованные животные, а потом помогла уложить ребятишек в постель. Наконец она уснула сама. И если кого-нибудь из детей одолевали тяжелые сны, криков она не слышала.

Проснувшись утром, она обнаружила, что в детской появился Брак. Юноша крепко спал на одной из кроватей.

На столике возле закрытой двери детской Клари обнаружила холодную еду и горячий чай. Она принесла чай и Аде.

– Вот спасибо, – обрадовалась няня. – У меня с утра еще не было времени перекусить.

В комнате теперь оставалось только четверо детей, если считать отсутствовавшего вчера Брака. Клари села возле него, ожидая, пока тот проснется.

Прошел час.

– Что… кто…

– Это я, Клари, – отозвалась девушка, старательно улыбнувшись. – Как ты себя чувствуешь?

– Плохо… Нет, просто слабость. И есть очень хочется. Рядом немедленно возникла Ада:

– Ах, вы голодны, молодой человек, это хорошо. Нынешние послеоперационные средства просто великолепны! Клари, дай ему чего-нибудь поесть, пожалуйста, позаботься о нем, дорогая. И пусть пьет побольше.

Заплакал ребенок, и Ада пошла к нему.

– Что случилось? – потребовал ответа Брак.

Клари не хотела показывать юноше своего неведения.

– Вот, поешь немного.

Юноша с презрением посмотрел на предложенный ему хлеб:

– Это плоть животного?

Дать точный ответ она не могла. Полевые кухни смешивали питательные ингредиенты в нужном соотношении и вне зависимости от того, что было заложено в них в качестве сырья – животные или растительные продукты, изготавливали из полученного теста так называемый «хлеб».

– Не знаю, – честно призналась она.

– Тогда я не хочу есть.

– Но ты голоден.

– Плоть животного? Нет! А ты готова дать право животному воспользоваться твоей плотью подобным образом?

Клари было неинтересно слушать весь этот бред. Она положила перед ним пищу и подала чашку с водой. Брак осушил чашку и, дернувшись, поднял голову:

– Ну, Клари, и что же они сделали со мной?

– Не знаю. Мне ничего не сказали.

К ее удивлению, он воспринял эту весть спокойно. А вот Клари чувствовала себя ничтожеством и потому продолжала злиться.

– Эта женщина упомянула «послеоперационные средства». Мне сделали операцию? – не отступал юноша.