СБОРНИК СБОРНИК - Журнал Если №07 за 2004 год

Это обошлось в пятьсот.

Они сидели в рубке и наблюдали, как приближается к «Серебряной розе» маленькая грузовая шлюпка с оказавшегося на орбите Гедонии зерновоза. Шлюпка, набитая крысами. Тысячами крыс. Тысячным, наверное, поколением крыс, обосновавшимся когда-то на огромном грузовом корабле.

Поколением вредителей, прекрасно знающим, что не стоит грызть силовые кабели, забираться в вентиляционные отверстия генераторов, что в холодных трубах течет жидкий азот, а по горячим идет пар.

Поколением неистребимых, но принявших правила игры вредителей.

— Это действительно сработает? — спросила Роза. На центральном экране ее лицо, снова собранное и целеустремленное, походило на живую серебристую маску. — Я должна впустить в себя новых паразитов?

— Да, — сказал Алекс. — Так мы и живем. И на новый корабль крысы заселяются еще в доках.

— Удивительно, — сказала Роза. — Странно…

— Так мы и живем, — повторил он. — Ты примешь на борт новую команду и защитишь Гедонию?

Роза повернулась к нему. Кивнула. Несколько секунд они смотрели друг на друга глаза в глаза.

— Да, капитан.

Кто-то — то ли Хасан, то ли Демьян — удовлетворенно крякнул.

— Мне было интересно с вами, — добавила Роза. — Все это так… по-человечески…

Алекс подумал, что она права. Это было очень по-человечески — привыкнуть жить с грызущей тебя изнутри болью. Привыкнуть, но не смириться. Приспособиться. Приручить свою боль.

Может быть, потому, что люди, хоть и стремятся к совершенству, но прекрасно знают: оно недостижимо?

— Мне тоже было интересно с тобой работать, — кивнул Алекс. И посмотрел на Трейси: — Добавь в счет к правительству Гедонии пятьсот кредиток накладных расходов.

— Уже, капитан, — ответил Трейси.

Последние дни перед отправкой любой экспедиции никогда не бывают спокойными, а уж когда речь идет о такой, как эта, состояние нашего ОКА — Объединенного космического агентства — вообще напоминает пьянку в психушке, причем в отделении для особо буйных. Кроме собственно полевых работ взрывообразные возмущения в нашем болоте вызывают регулярные интриги, от которых, честно говоря, я убегаю время от времени, как, например, сейчас, инициировав и возглавив экспедицию на Ламку — небольшую планету в созвездии Лебедя.

Предыдущие недельки выдались для меня жаркими, но я не жалел — скоро получу несколько месяцев желанного покоя, когда не будет ни интриг, ни начальства, ни. многого другого, доводящего меня, директора департамента разведки и наблюдения, до белого каления, и эта перспектива грела. Поэтому звонок Лены Балаян, тоже, на минуточку, директора, только департамента ксенологии, ни малейшей радости мне не доставил.

— Игорь! — заверещал динамик в моем ухе ее пронзительным голосом. — У тебя совесть есть?

— Нету, — отрезал я, не отрываясь от экрана монитора. В этот момент я ехал по территории космодрома, и все мои мысли были направлены на сведение воедино разнообразных нестыковок, которых, несмотря на титанические усилия моей команды, все еще оставалось до черта.

— Как ты можешь! — Лена игнорировала мою реплику. — Вертер мне сказал, что у тебя осталось почти на триста килограммов порожняка!

— Что-о?! — раненым зверем взревел я.

Тут надо кое-что пояснить. Одна из наблюдательных станций моего департамента, расположенная в том же созвездии Лебедя, в прошлом году зафиксировала вторжение в атмосферу Ламки некоего объекта. Расстояние от планеты до пункта наблюдения огромное, время прохождения сигнала — тридцать четыре с хвостиком года. Представьте себе, что вы невооруженным глазом стараетесь разглядеть пылинку, осевшую на противоположной стене вашего кабинета. Так и эта Ламка для орбитальной обсерватории. Но компьютер считал возмущение, оцифровал картинку и… В общем, положа руку на сердце, это мог быть и плотный метеоритный поток, и локальное атмосферное явление, и вообще что угодно. Да еще тридцать с лишним лет назад. Правда, возмущение повторилось еще несколько раз, так что мой отчет, под нужным соусом поданный в Управление безопасности, сильно озабоченное появлением на горизонте чужих, создал нужное возмущение в болоте ОКА, и в итоге решили снарядить эту экспедицию. А порожняком на нашем сленге называется масса груза, которую могли бы принять на борт, но не приняли. За место это наши департаменты дерутся чуть ли не до крови. Итак, я заорал.

— Откуда ему знать?

— Он мне показал расчеты.

— Расчеты?!

— Вот именно. Ты не имеешь права гонять такой порожняк. Я поставлю об этом вопрос перед…

— Давай! Валяй! Ставь. Заодно и свечку тоже. Только сейчас же, немедленно, я свяжусь с Галаховым и расскажу ему об этих расчетах. Интересное получится кино.

Это я так намекнул на утечку данных. Секретных, между прочим.

Надо сказать, я не первый день в системе ОКА и знаю, как и с кем разговаривать. Слава Галахов возглавляет Управление безопасности, и связываться с ним никому не хочется. Ни с управой, ни со Славой. Наша «беза» штука такая, что даже президент ОКА не больно-то перед ней хвост поднимает, потому что все мы так или иначе ходим под военными, а безопасность — их глаза и уши в агентстве. А также и ноги, которыми догоняют и пинка дают.

— А причем тут безопасность? — сбавила тон Балаян.

— Вот ты позвони ему и узнай.

— Ну и позвоню.

— Успеха! — пожелал я и отключился.

Ай да Вертер! Сам соваться не рискнул — свой лимит веса он уже выбрал. Так вместо себя Ленку подсунул. Ну-ну, интриган!

Вот ведь что интересно. Пока нет экспедиции, всем плевать. Та же Балаян за прошедший год ни разу, кажется, не вспомнила, что в системе Лебедя отсутствует комплекс идентификации ксенообъектов класса «Соловей». Даже не трепыхнулась. А в последний момент — нате, пожалуйста. Дайте ей дополнительно семьсот кило, и все тут. Откуда — ее не интересует. А то, что станция вместе с запасами топлива, продуктов, воды, не говоря уже об оборудовании, — всего шестьдесят восемь тонн, ее не интересует. Только я-то знаю, что «Соловей» этот — мура полная, зато сделан под чутким руководством ее сынка, которому нужно внедрение собственных изысканий. А что может быть лучше, чем испытание комплекса в дальней экспедиции? То-то и оно.

Вообще-то с порожняком она ошиблась. Не триста, а все четыреста семьдесят килограммчиков. Это значит, что больше полутора центнеров мне удалось-таки замаскировать. Тоже неплохо. Но Вертер — тот еще проныра, и ребята его не лаптем щи хлебают. Дело вот в чем. Кое-что из этой массы занято оборудованием безопасности, которое не всегда желательно афишировать, даже на уровне руководителей департаментов. А остальное… Признаюсь, теперь это не имеет значения. Это только я и мои предшественники знаем (теперь уже знаем), что у нашего департамента есть свой небольшой бизнес. Коньячок. Загруженные сегодня на борт двести пятьдесят литров коньяка вернутся на Землю лет через сто пятьдесят, не раньше. С соответствующими сертификатами — уж об этом-то я позаботился. Представляете, как возрастет цена? Я, конечно, не доживу до этого момента, как не дожили предыдущие директора, оставлявшие на самых разных планетах свои закладки, извлекать которые довелось мне. Я, естественно, это не афишировал. Зачем? Но благодаря этому наш департамент и я лично смогли позволить себе кое-что, чего не могут другие. Нет, конечно, мы известны на рынке и своими картами звездного неба, и лоциями, но коньяк — это как старая любовь, древний, веками освященный бизнес моего департамента.