Юрий Емельянов - США - Империя Зла

Парижский договор вызвал возмущение на Филиппинах. Объясняя причину этого возмущения, Марк Твен так изложил действия правительства США на Филиппинах: «Мы заключили военный союз с доверчивыми филиппинцами… Мы всячески их подбадривали, снабжали их в долг оружием и боеприпасами, совещались с ними, обменивались любезностями… хвалили филиппинцев за отвагу и мужество, превозносили их милосердие и прекрасное, благородное поведение; мы воспользовались их окопами, заняли укрепленные позиции, отвоеванные у испанцев». Марк Твен подчеркивал, что филиппинцы сами «осадили Манилу с суши, благодаря чему столица, где находился испанский гарнизон численностью в восемь-десять тысяч солдат, пала. Без филиппинцев мы тогда не добились бы этого… Мы ласкали их, лгали им, официально заявляя, что наша армия и флот пришли, чтобы освободить их и сбросить ненавистное испанское иго — словом, одурачивали их, воспользовавшись ими, когда нам было нужно, а затем посмеялись над выжатым лимоном и вышвырнули его вон. Мы закрепились на позициях, отнятых обманным путем, и, продвигаясь постепенно вперед, вступили на территорию, где расположены отряды филиппинских патриотов. Остроумно придумано, не правда ли?…После того как наш договор с Испанией был ратифицирован… Агинальдо и все прочие законные владельцы Филиппинских островов стали нам больше не нужны».

Законное право Филиппинской республики на свободу и независимость было проигнорировано Парижским договором. К началу 1899 года на Филиппины было переброшено около 25 тысяч американских солдат. В сложившейся обстановке требовалось немногого, чтобы началась война между американцами и филиппинцами. Марк Твен так рассказал о случившемся: «Один филиппинский солдат проходил по территории, которую никто не имел права назвать запретной зоной, и американский часовой его застрелил. Возмущенные патриоты схватились за оружие, не ожидая одобрения Агинальдо, который в это время отсутствовал. Агинальдо их не одобрил, но это не помогло. Нашей целью было — во имя Прогресса и Цивилизации — стать хозяевами Филиппинских островов, очищенных от борющихся за свою независимость патриотов, а для этого нужна была война. И мы воспользовались удобным случаем… Мы развязали военные действия и с тех пор охотимся за своим недавним гостем и союзником по всем лесам и болотам его страны».

Война против филиппинского народа не была официально объявлена, так как американское правительство, с одной стороны, не хотело признавать Филиппинскую республику воюющей стороной, а, с другой стороны, не желало выплачивать компенсации американским солдатам как ветеранам войны.

Американская армия обладала численным перевесом: первоначально у республиканской армии Филиппин было всего 16 тысяч плохо вооруженных солдат. Особенно заметным был перевес в вооружениях. Американцы обладали самым современным оружием, включая пулеметы. В их распоряжении были военные суда, которые обстреливали побережье из артиллерии. У филиппинцев же имели винтовки лишь те, кто сумел взять у убитых ими испанцев или американцев. Их артиллерия была устарелая, принадлежавшая ранее испанским колонизаторам. Они ощущали нехватку боеприпасов, особенно обострившуюся к концу войны. Многие применяли лишь пики, луки и стрелы.

Несмотря на эти явные преимущества, американские войска смогли в первые месяцы продвинуться лишь на 100–120 километров к северу от Манилы. В ряде сражений американцы понесли немалые потери. И все же под напором численно и качественно превосходящих американских войск филиппинцы были вынуждены перейти к методам партизанской войны. Такая война стала возможной, потому что республиканская армия пользовалась поддержкой большинства народа. Командующий американскими войсками в этой войне генерал Артур Макартур был вынужден признать, что успех партизанской тактики объяснялся тем, что республиканская армия «опиралась на почти полное единство действий со всем туземным населением». Устраивая засады и совершая рейды по американским тылам, партизаны не раз наносили поражения американцам.

В ответ Соединенным Штатам пришлось наращивать ряды своей армии, и она, в конечном счете, достигла 126 тысяч человек. Количество солдат республиканской армии Филиппин также возросло к концу войны — до 80 тысяч. Несмотря на численный перевес американцев в 1900–1901 годах, большая часть территории страны находилась в руках партизан.

В «Википедии» говорится: «Переход к партизанской войне лишь озлобил американцев, и они стали действовать более жестоко, чем раньше. Они перестали брать пленных и огульно расстреливали филиппинских солдат, которые сдавались в плен. Еще хуже была судьба тех, кто попадал в концентрационные лагеря. Туда бросали мирных жителей, если их заподозрили в пособничестве партизанам. Тысячи гражданских лиц погибли в этих лагерях».

Свирепость расправ с партизанами и мирным населением свидетельствовала о том, что США не были намерены оставлять Филиппины. В своем выступлении в конгрессе США сенатор Альберт Беверидж говорил 9 января 1900 года: «Господин президент, сейчас надо быть откровенными. Филиппинцы наши навсегда… За Филиппинами лежат неограниченные рынки Китая, и мы не уйдем ни от тех, ни от других… Мы не отречемся от миссии нашей расы, врученной нам Богом, ни от своей роли в мировой цивилизации… Тихий океан — наш… Где мы найдем потребителей для нашего прибавочного продукта? География дает ответ на вопрос. Китай — это наш естественный потребитель… Филиппины дают нам базу на пути на весь Восток… Ни одна земля в Америке не может превзойти по плодородию землю долин Лусона. Рис и кофе, сахар и какао-бобы, конопля и табак… Филиппинская древесина может обеспечивать мир мебелью в течение целого столетия… У меня есть золотой самородок, который был найден на берегу ручья на Филиппинах… Утверждают, что мы ведем войну жестоко. На самом деле все наоборот… Сенаторы должны знать, что мы имеем дело не с американцами или европейцами. Мы имеем дело с восточными людьми».

Зинн указывал, что «это было время активного расизма в Соединенных Штатах… Кожа филиппинца была коричневой, они говорили на чужом языке и выглядели странными с точки зрения американцев. К обычной жестокости войны добавлялся фактор расовой ненависти». Солдат писал домой в Америку из Филиппин: «Наша кровь горит от жажды боя, и мы все хотим убивать ниггеров». Некоторые американские солдаты-негры, возмущенные расизмом в армии, переходили на сторону повстанцев.

Корреспондент филадельфийской газеты «Леджер» писал из Манилы в ноябре 1901 года: «Нынешняя война — это отнюдь не бескровное представление вроде оперы-буфф. Наши люди безжалостны. Они убивают, чтобы истребить мужчин, женщин, детей, пленных и захваченных мирных жителей, активных партизан и людей, заподозренных в симпатиях к партизанам. Хватают всех подряд, даже 10-летних детей. Здесь убеждены в том, что филиппинец хуже собаки… Наши солдаты вливали в горло людей соленую воду, чтобы заставить их давать показания. Они брали в плен людей, которые поднимали руки вверх и мирно сдавались. Хотя не было ни единого свидетельства того, что они — повстанцы, их через час ставили на мост и расстреливали, бросая в воду, чтобы их тела плыли по реке, а люди видели их пробитые пулями трупы».