Рэй Брэдбери - Спешите жить. Послесловие

В 1928 году, когда мне было восемь лет, в городке Уокеган, штат Иллинойс, произошло знаменательное событие; местом действия стал забор позади кинотеатра «Академия». Там повесили афишу, размером два на три метра, с изображением иллюзиониста Блэкстона, причем в самых эффектных ракурсах: он распиливал пополам женщину и привязывал себя к стреляющей пушке, у него простой носовой платок танцевал в воздухе, прямо из рук исчезала клетка с живой канарейкой, а настоящий слон… в общем, идея вам ясна. Замирая от благоговения, я часами простаивал перед этой афишей. И у меня созрело решение непременно стать иллюзионистом.

Оно претворилось в жизнь, не так ли? Я пишу не научную фантастику, не фэнтези, не сказки в духе магического реализма и не сюрреалистические стихи. «В мгновенье ока» — это, наверно, самое удачное заглавие из всех, какие мне удавалось придумать для новых сборников. Я делаю вид, что занят чем-то будничным, но стоит вам на секунду отвлечься — и в мгновенье ока из моей бездонной шляпы появляется два десятка ярких шелковых платков.

Вы спросите: как это у него выходит? Честно говоря, затрудняюсь ответить. Я не создаю эти рассказы: наоборот, они создают меня. В результате мое писательское ремесло и повседневное существование заряжают меня безграничным воодушевлением, которое иногда ошибочно толкуется как оптимизм.

Ерунда. Я всего лишь придерживаюсь оптимального образа действий, который требует: веди себя прилично, дружи с музами, доводи начатое до конца и радуйся ощущению, что ты, скорее всего, никогда не умрешь.

Мне не приходится ждать вдохновения. Оно каждое утро толкает меня в бок. В предрассветный час, когда меньше всего хочется вставать с постели, это проклятое наваждение шепчет мне на разные голоса драму для «Утреннего театра». Да-да, понимаю, я выразился напыщенно; нет-нет, вовсе не утверждаю, будто подчиняюсь какому-то зову свыше. Эти голоса звучат у меня в ушах только потому, что я всю жизнь, день за днем, коплю их про запас — когда читаю, пишу, просто живу. К моменту окончания школы их у меня накопилось достаточно, и они заговорили.

Иными словами, я не встречаю утро ликующими возгласами, а с неохотой выбираюсь из-под одеяла, потому что сил нет слушать этот неотвязный шепот, сажусь за пишущую машинку и вскоре избавляюсь от сонливости и апатии, по мере того как идея/фантазия/задумка, что вошла мне в ухо, спускается по руке и сбегает с пальцев. Через пару часов на свет появляется новый рассказ, который всю ночь тихо спал у меня в гипоталамусе.

Согласитесь, оптимизм тут ни при чем. Это образ действий. Оптимальный.

Я не рискую противиться этим утренним голосам. Если пойти им наперекор, потом целый день будешь мучиться. Кроме того, я неуправляем, как автомобиль, сорвавшийся в пропасть. Тихое помешательство, владевшее мною до завтрака, к обеду заканчивается полной эйфорией.

Ну, а откуда взялись метафоры для этого сборника? Сейчас перечислю источники.

Узнав, что жена беременна нашим первенцем, даю будущему члену семьи имя «Саша», веду беседы с этим эмбрионом, и он умнеет день ото дня; так созревает рассказ, который мне чрезвычайно нравится, но почему-то его не печатают. Привожу его здесь.

Задумываюсь, что стало с портретом Дориана Грея. К ночи долгие раздумья перерастают в волосатый ком дикого ужаса. Выплевываю его на пишущую машинку.

Несколько рассказов мне довелось «пережить». Я действительно смотрел иллюзион, где один из номеров назывался «В мгновенье ока», и пришел в отчаяние, когда паренька, очень похожего на меня, выставили на сцене полным идиотом.

«Все хорошо, или Одна беда — собака ваша сдохла» — это название патефонной пластинки, которую, когда мне было пять лет, я крутил день и ночь, покуда соседи не поставили меня перед выбором: либо мы сотрем в порошок тебя, либо эту пластинку. Выбирай.

«Разговор в ночи» был первоначально написан в стихах, как рассказ о моей матери и ее несчастливой юности; если у нас в семье и касаются этой темы, то лишь иносказательно.

«Опять влипли» — продолжение «Любовных приключений Лорела и Гарди». Продолжение, подсказанное судьбой. Когда, лет сорок назад, я приехал в Ирландию, газета «Айриш таймс» опубликовала рекламу следующего содержания: «Лорел и Гарди, единственные и неповторимые! Всего одно представление! В пользу сирот Ирландии.

Театр „Олимпия“, Дублин». Я помчался в театр и успел схватить последний билет, причем в самую середину первого ряда!

Когда поднялся занавес, на сцене появились они, Стэн и Олли, со своими добрыми, старыми, до боли знакомыми репризами. У меня потекли слезы умиления.

Потом я прошел за кулисы и постоял под дверью их гримерной, наблюдая, как они приветствуют знакомых. Я не представился. Мне хотелось просто отогреть руки и сердце. Через двадцать минут радости я незаметно ушел. Так появился рассказ «Опять влипли».

«Doktor с подводной лодки» — это история о том, как люди порой не слышат самих себя. Как-то за обедом знакомый литератор поведал мне о своем психоаналитике, который воевал на стороне гитлеровской Германии — командовал подводной лодкой. «Ну и ну! — вскричал я. — Срочно дай карандаш!» Нацарапал для памяти заглавие и в тот же вечер написал рассказ. Друг-литератор долго не мог меня простить.

«Последние почести» возникли естественным образом, потому что я — заядлый читатель: мне интересны книги разных авторов, разных эпох — и старинные, и современные. Никогда в жизни я не завидовал собратьям по перу; мне только хотелось научиться писать и мечтать, как лучшие из них. Список получается огромный; он включает немало блистательных женщин, которые создавали блистательные произведения: это Уилла Кэтер, [1] Уилла Кэтер (1873–1947) — американская писательница, автор произведений о первых американских поселенцах и жизни американского фронтира. Удостоена Пулитцеровской премии за роман «Один из наших» (1922 г.). Представительница т. н. «южной школы» в американской литературе (наряду с Дж. Уэст, К. Э. Портер, Ю. Уэлти и др.). Джессамин Уэст, [2] Джессамин Уэст (1902–1984) — американская писательница, чье творчество несет на себе отпечаток религиозного движения квакеров. Для ее произведений характерно тонкое психологическое изображение отношений между матерью и дочерью. Кэтрин-Энн Портер, [3] Кэтрин Энн Портер (1890–1980) — американская писательница. Ее роман «Корабль дураков», проникнутый глубоким психологизмом и в аллегорической форме изображающий столкновение добра и зла, создавался с 1941 по 1962 г. Юдора Уэлти, [4] Юдора Уэлти (1909–2001) — американская писательница, автор психологических рассказов и романов, посвященных нравам жителей провинциального городка в штате Миссисипи. Удостоена Пулитцеровской премии за роман «Дочь оптимиста» (1972). а также Эдит Уортон, которую я полюбил задолго до того, как она достигла вершин славы. «Последние почести» соединяют берега Времени и несут дань уважения тройке великих: Эдгару По, Мелвиллу и еще одному писателю, который вплоть до финала остается безымянным. Мне не давало покоя, что эти гиганты так и ушли в мир иной, полагая, будто они сами и их книги останутся безвестными. Вот и пришлось изобрести очередную машину времени, чтобы их утешить — хотя бы на смертном одре.