Тамара Иванова - Писатель обгоняет время

В самой своей форме предельно свободный роман "У" - иронически гротесков, он продолжает литературную полемику, которую вел Вс. Иванов еще в 1920-х годах и с В. Б. Шкловским, и со Львом Лунцем и другими своими друзьями по литературному объединению "Серапионовы братья".

Доктор Андрейшин, видя, в конце романа, крах своих иллюзий (дом № 42 опечатан агентами МУРа, а его жители арестованы), все-таки не отчаивается, не отшатывается от людей "дна". Он понимает, что революционный путь перевоспитания человека станет долгим и трудным, что каждый человек потребует индивидуального подхода, и подход этот будет найден - и что все это неизбежно, ибо "социализм создают не какие-то особенные люди, а самые обыкновенные, с присущими им задатками добра и зла".

Роман "У" так и не увидел света. К концу 1933 года (в ноябре) из него было напечатано (в "Литературной газете") только несколько отрывков. Один из них носил название "Секретарь большого человека" (скрытая пародия на секретаря Горького П. П. Крючкова).

Любопытная психологическая деталь: в рукописи романа "У" секретарь носит имя Егор Егорыч, но примерно с середины романа делается, очевидно подсознательно и незаметно для автора, Петром Петровичем (т. е. псевдоним Е. Е. подсознательно заменен реальными инициалами того, кто до какой-то степени послужил писателю прототипом - впрочем, прототипом по-всеволодо-ивановски, то есть, если подойти с реальной меркой, совсем непохожим, но послужившим для писателя отправной точкой).

Вс. Иванов был необыкновенно щепетилен и взыскателен к себе. Никому не жаловался и не давал друзьям читать свои забракованные труды.

Вот почему даже самые близкие друзья с рукописью романа "У" познакомились только после смерти писателя.

Почему Вс. Иванов не обращался за поддержкой к друзьям, когда издательства отвергали его новые произведения?

Главным образом, потому, что он, как писал в дневнике, постоянно был обуреваем сомнениями, которыми (как утверждал) был даже и счастлив,сомнениями, правильные ли пути для самовыражения он выбирает. Он ведь и Горькому перестал показывать отвергаемое издательствами. И что, по-моему, показательно: самое большое количество неопубликованных произведений приходится как раз на период после Первого съезде писателей, когда Вс. Иванов стал секретарем СП СССР и председателем правления Литфонда. Он всегда и категорически был против использования в личных целях тех возможностей, которые дает общественная работа.

По достоинству друзья Вс. Иванова оценили роман "У" только тогда, когда автора уже не было в живых, блестящий критик Виктор Борисович Шкловский, как член комиссии по литературному наследству Вс. Иванова, написал на роман "У" письменный отзыв, в котором говорится: "Роман "У" необыкновенно сложно написанная вещь. Это произведение напоминает мне "Сатирикон" Петрония и романы Честертона.

На Петрония это похоже тем, что здесь показано дно города и похождения очень талантливых авантюристов.

Честертона это напоминает тем, что сюжет основан на мистификации.

Показан момент начала советского строительства, взят район и время слома храма Христа Спасителя.

Книга стилистически очень сложно написана. В середине есть полемика со мной, что я отмечаю просто для аккуратности. Стиль книги блистателен, но непривычен. То, что писал Всеволод, было истиной. Познанием прежде не бывшего".

Письмо Шкловского от 24 марта 1967 года к В. А. Косолапову (тогда директору издательства "Художественная литература") хочется процитировать почти целиком: "При всем моем уважении к редактированию, я должен сказать, что в результате его писатели оказываются похожими друг на друга. Между тем одним из самых главных свойств писателя является то, что он, имея общее мировоззрение с народом, имеет свое видение мира, свой метод выделения частностей, который в результате оказывается подтверждением общего пути, но не является результатом общего миропонимания.

Великого писателя Всеволода Иванова все время подравнивали и подчищали так, что он не занял то место в советской литературе, которое ему по праву принадлежит.

"Бронепоезд" появился в советской литературе очень рано, и он определил ход литературы, становление ее нового лица.

В. В. Маяковский говорил, что писатель стремится к тому, чтобы у него вышло то, что он задумал. Редактор, к сожалению, часто думает о том, как бы чего не вышло. Из этой коллизии получаются поправки, а литература состоит из произведений, а не из поправок.

Читатель имеет право видеть писателя во всем его своеобразии, и, кроме того, он должен, покупая новую книгу, иметь новый материал".

Не опубликованный при жизни автора роман "У" после его смерти вызывал восторг не одного только Шкловского.

За печатание "У" высказывались и другие видные писатели, впервые прочитавшие роман в 60-е годы в рукописи.

Микола Платонович Бажан писал мне 1 января 1982 г.: "Так правильно, что неустанные Ваши заботы о написанном Всеволодом Вячеславовичем приносят советской литературе такую вещь, как "Кремль". Вот если бы еще хватило у Вас сил на то, чтобы добиться издания романа "У". Мне этот роман кажется превосходным и начинающим то течение в советской, русской прозе, которое обычно именуют "Гофманиадой". Ведь написан роман раньше, чем "Мастер и Маргарита". Прошу Вас, проверьте даты. Ей-богу, это не просто мой личный интерес, а нужные поправки к истории".

Удивительная судьба неизданных произведений занимала самого Вс. Иванова: в последнее десятилетие своей жизни он, как видно из записей в его архиве, постоянно над этим размышлял.

В письме Н. Н. Яновскому (автору книги об его творчестве) он пишет: "Недавно Публичная библиотека в Ленинграде пожелала издать - в качестве справочника - выдержки обо мне из прессы прежних дней. Мне были присланы перепечатанными - эти выдержки. Я перечел их - и охнул. Оказывается, ничего, кроме брани, не было - за исключением, конечно, "Бронепоезда". Забавно, не правда ли? (...)

Да и Вы в первых строках книги (обо мне) - пишете, что я написал не мало (значит - много?) произведений ошибочных, не выдержавших испытания времени. Какого времени? Десятилетия? И притом Вы отлично знаете, что меня не издавали, а значит, и не читали, и о каком же испытании временем может идти речь? Кроме "Пархоменко", "Партизанских повестей", "Встреч с М. Горьким" - ничто не видело света. А я раньше написал томов 10, не меньше, и кроме того у меня в письменном столе лежит ненапечатанных (не по моей вине) четыре романа, листов 30 рассказов и повестей и добрый том пьес.

Не надо судить о Галилее только на основе его отречения от своего учения, что земля - шар.

Есть истины более достоверные, чем наши отречения".

Это писал Вс. Иванов полвека тому назад. И вот что удивительно. В двадцатые годы пресса дружно его превозносила. В тридцатые подвергала резкой критической хуле, а начиная с сороковых начала замалчивать, сведя все его творчество к одному "Бронепоезду". Поразительно, что замалчивание длится и посмертно...