Андрей Савельев - Послесловие к мятежу.1991-2000. Книга 2

Настоящее издание является продолжением книги “Мятеж номенк-латуры (Москва 1990–1993 гг.)” и прослеживает дальнейшую судьбу ряда ключевых ее персонажей. Внешне простая задача, которую ставил перед собой автор “Мятежа…”, обернулась значительными сложностями и неожиданными поворотами общей канвы книги. В процессе работы многие наши прогнозы сбывались на глазах, а коррупционеры становились сами поборниками борьбы с коррупцией.

В период 1994–1999 гг. одним из немногих, кто занимался темными делами, творящимися в Москве, — Владимира Кучеренко. Серия его публикаций, книга “Москва — империя тьмы”, содержащая материалы, предоставленные ему свидетелями номенклатурного мятежа, а затем и другие его книги (выпущенные под псевдонимом), многое скажут тем, кто возьмется, наконец, вычищать авгиевы конюшни столичной и всероссийской номенклатуры. Хочется отдать должное мужеству и последовательности историка и журналиста. Его пример вдохновляет и авторов этих строк.

Еще один журналист и общественный деятель, не боящийся пинать московские власти — Анатолий Баранов, работал заместителем главного редактора газеты “Правда-5” (затем, одно время — в ВПК «МАПО»). Его статьи мы отчасти использовали при подготовке книги.

Серьезное влияние на позицию авторов оказало общение с бывшим председателем Краснопресненского райсовета Москвы Александром Красновым. Накал его полемики с Лужковым и прочими выкормышами номенклатуры до 1996 не ослабевал. Краснов атаковал прогнивший и проворовавшийся режим на выборах 1993, 1995 и 1996 годов, в некоторое время существовавшей радиопередаче «На самом деле». Тотальный контроль над прессой вынудил Александра Краснова на время замолчать. Но в 2001 году он снова вывел свою команду «Пресни» против московской номенклатуры, вернувшись в политику главой местной управы. Поддерживая Александра Краснова, мы своей книгой хотели бы выразить солидарность с его позицией, поместив в ней монологи этого смелого и жизнерадостного человека на самые животрепещущие темы. Мы сохранили яркий и своеобразный язык этих монологов, записанных в 1996 году, не стараясь придать им «причесанный вид».

Вслед за Кучеренко, Барановым и Красновым, на гнусные игрища московской и кремлевской номенклатуры мы отвечаем своей книгой и опять бросаем перчатку в номенклатурное мурло. Но не так, как это делает какой-нибудь «отмороженный» демократ, вроде экс-премьера С.Кириенко или наемный крушитель авторитетов вроде С.Доренко. Наши претензии конкретны, ибо нам доподлинно известна подноготная этой власти и многих, кто сегодня прикидывается патриотами, будучи в недавнем прошлом откровенными и отъявленными врагами России и русских.

Трудности по части подготовки очередной оплеухи московскому чиновничеству были связаны с тем, что критические выступления о деятельности одного из главарей номенклатурного мятежа — Лужкова — были в 1994–1998 блокированы практически повсюду. Многие соучастники мятежа ушли в тень, оставив политическое пространство для нескольких всемогущих персонажей, о которых дурного слова не скажи — объявят врагом демократии или фашистом. Только в 1999, когда Лужков без подготовки сунулся драку за президентский пост, кое-где стали проскакивать критические нотки в его адрес, разрешенные из Кремля. Но в существо дела эта критика никогда не вдавалась, поскольку не могла затрагивать основы режима, созданного мятежом. Мы можем это сделать и делаем в своей книге, стремясь сохранить в истории соответствующие персонажи в их первозданном виде — забрызганными грязью и кровью, со сладострастными ухмылками изуверов.

Подавляющее большинство средств массовой информации в 1994–1999 было угрозами и посулами вынуждено было освещать последние судороги ельцинского режима в самом привлекательном свете, славить на все лады Лужкова и подобных ему, направляя народное недовольство в пространство — без конкретного адреса и адресата, в крайнем случае — на второстепенные и ложные цели. Даже коммунистические издания пришли к тому, что им невыгодно серьезно ссориться ни с Лужковым, ни с Черномырдиным (и его преемниками на посту премьера), ни с режимом в целом.

В 1995 году Лужков и один из его ближайших соратников под предлогом защиты своих чести и достоинства подали иск на книгу «Мятеж номенклатуры». Судебный процесс по надуманному поводу растянулся на два года. Пресса делала вид, что этот процесс для нее неинтересен, а на деле элементарно трусила.

Лужковские юристы в конце концов спасовали перед теми, кто защищал право сказать негодяю, что он негодяй. Усилиями бывших депутатов Моссовета — издателя «Мятежа…» А.Тюленева, адвоката В.Кузина и юриста Л.Иванова — номенклатура на этот раз была оставлена без удовлетворения. Ну а мы продолжаем свое дело — суд над режимом, породившим Лужкова и ему подобных.

Авторов «Послесловия к мятежу» удручил, но не смирил результат, полученный московским мэром на выборах 1996 года — почти абсолютная поддержка москвичей, сохранившаяся и до 1999. Остается печалиться по поводу слепоты и духовной немощи обитателей столицы, но думать о другом — о будущих поколениях, которым надо будет избавляться от непролазной дури и лжи ельцинского режима. Глаза и души раскроются для правды, когда красть будет нечего — все украдено, а лгать не о чем — все изолгано. Поэтому мы продолжаем свою работу, продолжаем свой суд над передовым отрядом российской бюрократии — московским чиновничеством.

Что касается тематики немосковского характера (в основном о закулисных историях перед выборами и номенклатурной криминальщине), то они глубоко сплетены с историей Москвы. Об этом тоже стоит рассказать. Особенно о показательном процессе деградации «демократического» движения, «демократических» СМИ и их лидеров, почти доконавших нашу страну. Ведь в 1994–1999 гг. в этой сфере жизни произошли порой малозаметные события, которые, тем не менее, можно считать наказанием номенклатурных мятежников или прелюдией перед казнью.

И все-таки, для кого писалась эта книга? — мизерный тираж, никаких надежд всерьез задеть за живое опоенное ложью общество… Как писал Салтыков-Щедрин, которого мы не раз еще процитируем, “общество погрузилось с некоторых пор в такую смуту, что и само не разберет, пьяно оно или трезво. К кому обращаться со словом-то? — вот ведь к какому вопросу пришли. Будь слово самое трезвенное, все-таки найдутся пьяницы, которые перетолкуют его в пьяном смысле: будь то слово самое пьянственное — те же пьяницы будут плескать руками”.

Понимая всю немощь сил правды и справедливости в растрепанном «реформами» обществе, мы уверены, что слово не пропадает даром. Свидетельство тому — огромный интерес к книге «Мятеж номенклатуры» со стороны тех, кто мыслит над судьбой России и чает ее процветания. Нельзя сказать, что этих людей так уж много, но у авторов «Послесловия к мятежу» их число вызывает удовлетворение.