Кирилл Черевко - Серп и молот против самурайского меча

В связи с этим и под влиянием разгрома немецких войск под Москвой на совещании было принято решение, не участвуя пока что в войне с СССР, попытаться вбить клин в его отношения с США и Великобританией [329].

На случай решающих успехов Германии в войне с СССР Институт тотальной войны, созданный в 1940 г. по указу японского императора в качестве официального правительственного учреждения, подчиненного премьер-министру, 27 января 1942 г. подготовил «Основной план создания сферы сопротивления Великой Восточной Азии» во главе с Японией, во внутреннюю зону которой должно было быть включено советское Приморье, а в малую — Восточная Сибирь.

В этом плане указывалось, что если международная обстановка будет благоприятной, Восточная Сибирь, включая Камчатку, будет включена в систему обороны Японии [330].

Из документа института от 18 февраля 1942 г. вытекало, что такую задачу предполагалось выполнить в результате нанесения Советскому Союзу максимально сильного первого удара с уничтожением наличных сил и частей усиления с последующим захватом важнейших районов на востоке СССР [331].

Тогда же генштаб Японии принял новый оперативный план в отношении СССР на 1942 г., сохранявший свою силу до 1944 г.

По этому плану в случае получения приказа в них должны были принять участие 30 дивизий, которые нанесли бы главный удар в направлении г. Ворошилов (2, 3, 5 и 20-я армии).

Другая группа войск (4 и 8-я армии) должна была бы одновременно развить наступление в направлении Свободный — Куйбышевка и перерезать Транссибирскую железнодорожную линию.

Весной 1942 г. Квантунская армия в ожидании более благоприятной обстановки для возможного начала военных действий против СССР в связи с успешным наступлением немецко-фашистских войск на юге Советского Союза получила подкрепление в составе двух дивизий.

На случай решающего успеха германского наступления предусматривалось ввести в действие документ генштаба «Операция № 51», согласно которой против СССР должны были быть использованы 24 дивизии и одна танковая армия в составе трех дивизий [332].

К концу 1942 г. Квантунская армия насчитывала 700 тыс. чел., что составляло четверть всего состава японской армии (2850 тыс. чел.) [333]. Им противостояли войска СССР, гораздо меньшие по численности, на Дальнем Востоке и у южных границ страны (всего 1568 тыс. чел.) [334].

Упомянутый Институт тотальной войны и Исследовательское общество государственной политики, финансировавшиеся правительством и монополиями, разработали в 1942 г. планы административного управления Сибирью и МНР.

Эти планы предусматривали установление на оккупируемой советской территории военной администрации, принудительную депортацию местного населения, закрепление всех трудоспособных жителей Северного Сахалина на рудниках, продукция которых направлялась бы в Японию, и отмену прежнего законодательства, а также переселение в Сибирь японских колонистов при недопущении миграции туда славян из Европейской части СССР [335].

«Под могущественным руководством Японской империи местному населению в принципе не будет разрешаться участвовать в политической жизни… На эти территории будут посланы японские, корейские и маньчжурские колонисты, если в этом возникнет необходимость с точки зрения экономики и национальной обороны», — говорилось в правилах для оккупируемых советских территорий, разработанных в 1942 г. упомянутым институтом по приказу премьер-министра Тодзио [336].

В советской историографии получила распространение точка зрения, что в первой половине 1942 г концентрация крупных японских вооруженных сил в Маньчжурии и Корее в условиях их успешных наступательных операций на Тихом океане неопровержимо свидетельствовала о том, что «Советский Союз оставался главным объектом агрессивных планов Японии» [337]и существовала опасность ее нападения на СССР в ближайшее время.

Некоторые советские историки утверждали, что у Японии сохранялось намерение напасть на СССР даже в конце 1942 г., после ухудшения ее стратегического положения [338].

Однако руководство нашей страны располагало сведениями, в том числе и разведывательной информацией, которые приводили его к другому выводу, сохраняя указанную точку зрения в сугубо идеологических целях.

Еще 15 ноября 1941 г. совет по координации действий ставки и правительства Японии в «Плане ведения и завершения войны против Америки, Англии, Голландии и Чунцина» (т. е. гоминьдановского Китая. — К. Ч.), исходя из неясности ситуации на советско-германском фронте, постановил не начинать войны против СССР, а «привлечь Советский Союз на сторону держав оси», приведя его и Германию к миру, если на то будет желание обеих стран.

7 марта 1942 г. под влиянием больших успехов Японии в войне на Тихом океане совет отказался от содействия миру между СССР и Германией, но министр иностранных дел Японии Того выступил против мнения большинства членов совета. Того заявил, что необходимо завершить германо-советскую войну дипломатическими средствами, и даже предпринял соответствующий зондаж в этом направлении через посла Японии в Берлине Осима.

Но Осима еще 23 марта 1942 г. узнал от Гитлера о планах весеннего наступления Германии против СССР и 8 апреля того же года сообщил в МИД Японии о том, что заключение мира между Германией и СССР нереально [339].

Планы наступления Германии увеличивали опасность развязывания японской военщиной войны против СССР, который вынужден был готовиться к отпору.

Так, 23 апреля того же года в беседе с послом США в СССР адмиралом У. Стэндли И. Сталин смог заявить о том, что в связи со средоточением японских сил на границах СССР наша страна принимает меры по укреплению своей обороноспособности на Дальнем Востоке и вряд ли при этих условиях Токио решится создать для себя еще один фронт на севере [340].

Такая оценка тем более сохранялась и в последующий период, когда в мае — июне 1942 г. японское наступление на Тихом океане было приостановлено.

Основанием для этого служили сообщения советских граждан, работавших за рубежом, и зашифрованные телеграммы из МИД Японии ее послам.

Уже в период развертывания немецко-фашистских войск для наступления на крымско-кавказском направлении с целью захвата нефтяных ресурсов Баку и выхода через Иран к Индии на соединение с японскими войсками, наступавшими с востока, в военных кругах Японии наметились колебания в отношении СССР. Так, 1 мая 1942 г. военный атташе Японии в СССР М. Ямада в своем докладе с оценкой военной обстановки на фронтах Второй мировой войны сделал следующий вывод: «Вопрос обстоит так: либо заключить мир между Германией и Советским Союзом и привлечь СССР на сторону „держав оси“, либо полностью разгромить СССР силами Германии и Японии».