Владимир Бушин - Честь и бесчестье нации

Из писателей первым свирепо приветствовал попытку учинить разгон, естественно, Разгон, — девяностолетний ветеран пионерского движения.

Вслед за Львом Эммануиловичем выскочил, разумеется, Александр Исаевич. Тот самый, что три года поучает нас из своего заокеанского поместья, как нам обустроить Россию. Пребывая в Париже, он заявил, что советовал Ельцину разогнать Верховный Совет еще полтора года назад. Ему сейчас очень важно столковаться с президентом, ибо он вроде собирается на несколько дней в Москву проконтролировать, как обустраивается его поместье теперь уже на русской земле. Если понравится, то, может, переедет совсем. И тогда батя оградит его от многих неприятностей, например от необходимости ответить русскому читателю на некоторые нескромные вопросы. Так, читатель может спросить: "На Отечественную войну вы по своему возрасту явились с двухлетним запозданием. А сейчас ваше запоздание на пожар еще больше. Демократы давным-давно сняли с вас все обвинения, вернули гражданство, восстановили в Союзе писателей, напечатали вороха ваших книг, присудили Государственную премию, глава правительства Силаев слезно молил вас: "Вернись, я все прощу!.." Потом уговаривал и сам президент, а вы все не можете распрощаться со своим имением в штате Вермонт. Родина горит со всех концов, а вы не в силах отложить очередную гениальную рукопись. И вот только теперь, когда вам где-то возле Барвихи, что ли, в правительственных палестинах выделили отменные угодья и возвели там хоромину, только теперь вы собрались осчастливить нас своим явлением. Согласуется ли это, Александр Исаевич, с образом меча Божьего, что вы для себя измыслили?"

Кто еще из суперинтеллектуалов в числе первых ринулся в поддержку Ельцина и его указа? Да, конечно же, Валерия Новодворская, лидер какой-то партии, насчитывающей, если не ошибаюсь, не то 75, не то 84 человека. Она изъявила страстную готовность защищать дело Ельцина с оружием в руках. Так и представил я себе, как с автоматом Калашникова или с винтовкой наперевес мчится пышнотелая дамочка в страшный бой, шлепая себя пятками по ягодицам…

Советская Россия. 1993. 2 октября

В сентябре 1997 года отмечалось восьмидесятилетие актера и режиссера Юрия Любимова, основателя Театра на Таганке… Что за пора такая настала: одно за другим — то юбилеи, то похороны. Да все пышно, с размахом, на государственном уровне! Вспомните: не успели мы, по выражению Галины Старовойтовой, "научиться жить без Андрея Сахарова", как вскоре пришлось учиться жить, по ее же словам, без Алеся Адамовича; едва повеселились на славном юбилее великого артиста Зиновия Гердта, как тут же пришлось отплясывать на бесподобном юбилее величайшего артиста Геннадия Хазанова; только что порезвились на вселенском юбилее мультилауреата Никиты Михалкова, как вскоре оросили слезами гроб грандиозного историка Дмитрия Волкогонова; еще не успели унять рыдания над могилой лишь перед смертью открывшегося большого антисоветчика Юрия Нагибина, как нагрянул "сценический" юбилей полубожественной Аллы Пугачевой со скрытой датой; лишь отдышались от столь же таинственного юбилея Людмилы Зыкиной, известной переметчицы, как, обливаясь слезами, склонились в своих пыльных шлемах над гробом Булата Окуджавы, певца расстрелыциков нашего парламента; пока остывали наши ладони от аплодисментов по случаю юбилея Дмитрия Лихачева, как вдруг, холодея от ужаса, видим в газете: "Я Бродского читаю и читал. Мне Бродский совершенно не противен"; еще не очухавшись от суперюбилея Андрона Кончаловского, узнаем: нет среди нас Бориса Брунова… А впереди еще 70-летие Екатерины Лаховой, 85-летие Галины Старовойтовой, 100-летие Наины Ельциной.

Но вернемся к юбилею Любимова. Он по существу мало чем отличался от празднования юбилея Хазанова, допустим, или Пугачевой. Те же восторженные вопли, та же назойливость, то же пускание мыльных пузырей. Но в поведении самого юбиляра были две особенности, которые удивляли.

Первая имеет весьма частный, но в устах старого артиста поразительный характер. Он выступал в день юбилея по разным каналам телевидения и, в вольном переложении цитируя известные слова Гоголя, каждый раз говорил не "побасёнки", а "побасенки". Господи, да это же все равно, что вместо Гоголь сказать Гоголь. Какую жизнь надо прожить, какие книги читать, с кем дружить, чтобы иметь такое произношение? Неужто грандиозный артист никогда не читал, хотя бы, допустим, у Баратынского:

Да ведь еще и пословица есть: "Хороша побасёнка под поросенка", т. е. во время застолья. И во всех словарях, начиная с Академического 1789 года, всегда указывается, что "побасенка" — это неправильно, неграмотно, вульгарно. И вот на тебе! Такой эпохальный титан слова и сцены, а… Объяснения этому я не нашел. Может быть, оно в том, что Любимов, как сказал один из тех, кто его приветствовал, "человек двух культур" и одна из них целиком подавила другую.

Второй феномен никакого отношения к театру и к литературе не имеет, это чистая политика… Любимов уверенно повторил почти слово в слово то, что незадолго до него мы услышали от советско-американского еврея профессора Янова, именующего себя политологом: в том, что Советский Союз распался, нет ничего удивительного, это вполне закономерно, таков ход истории, все империи рано или поздно распадаются. И привел тот же самый пример — Англию. Смотрите, мол, как мудро она поступила: сама добровольно отказалась от всех своих завоеваний. А мы, идиоты и нецивилизованные, кретины грубошерстные, болваны густопсовые и т. д. Прекрасно!

Но тут как раз английская королева Елизавета Вторая собралась посетить Индию, самый большой и жирный кусок рухнувшей империи. И что же? В стране поднялась буря протеста. Граждане свободной Индии с гневом напомнили августейшей даме, что в городе, который она намерена посетить, ее соотечественники в 1919 году расстреляли сотни индусов. Вот такой неожиданный урок на тему добровольности был преподнесен двум разным деятелям двух культур.

Артист был тезисно краток в изложении своего взгляда на великое горе своей родины, а политолог весьма обстоятелен. Поскольку их точки зрения полностью совпадают, то я позволю себе поспорить с ней, обращаясь к доводам лишь политолога.