Александр Широкорад - Италия. Враг поневоле

Как ни странно, те же мысли пришли в голову и Павлу I. На донесении от 28 января 1800 г. русского посланника в Берлине Крюднера, сообщавшего о шедшем через Берлин французском зондаже, император своей рукой написал: «Что касается сближения с Францией, то я бы ничего лучшего не желал, как видеть ее прибегающей ко мне, в особенности как противовесу Австрии».

По плану, утвержденному в Вене, австрийский фельдмаршал Михаил Мелас должен был начать кампанию против французов в феврале 1800 г., а начал в апреле. Но 6 мая первый консул выехал к войскам, а через 8 дней генерал Бонапарт повел армию в Италию. Он вошел в Ломбардию путем Ганнибала — через Альпы. Мелас, ожидавший неприятеля совсем с другой стороны, с ужасом узнает, что 2 июня французы вступили в Милан. Горожане восторженно приветствовали солдат Бонапарта. Год австрийского господства заставил их забыть все обиды на французов. Прогрессивный итальянский историк Джордже Канделоро писал: «Приход французов был встречен всем населением, включая духовенство и знать, с еще большим энтузиазмом» [73].

Первый консул провозгласил в Милане восстановление Цизальпинской республики и ее законодательства, отмененного австрийцами. В бюллетене «резервной армии» 14 прериаля (3 июня) сразу же после сообщения о насилиях и зверствах австрийских угнетателей говорилось: «Необходимо, чтобы французский народ знал, какая судьба ему уготована королями Европы, если бы контрреволюция восторжествовала. Это соображение должно преисполнить нацию чувством признательности к отваге республиканских фаланг, навсегда утверждающих торжество равенства и свободолюбивых идей».

Советский историк А.З. Манфред писал по сему поводу: «Казалось, стрелка времени передвигалась вспять. Вечером 3 июня Бонапарт и окружавшие его такие же молодые, как он, генералы, чьи имена теперь знала вся Европа, были снова в залитой светом праздничной зале театра Ла Скала, и снова их окружали улыбки итальянских женщин, дружеские взгляды миланцев и, как и четыре года назад, с тем же азартом молодости они рукоплескали красоте и покоряющему голосу Грассини — знаменитой примадонны миланской оперы» [74]. Добавлю, что Джузепинна Грассини стала любовницей первого консула.

14 июня Наполеон у деревушки Маренго наголову разгромил превосходящие силы австрийского фельдмаршала Меласа. Русский посол в Вене Колычев доносил в Петербург, что австрийские войска под командованием Меласа пришли «в такое замешательство, что в совершенном беспорядке ретировались».

В Неаполе британский посол Гамильтон и его любвеобильная жена, узнав о Маренго, немедленно собрали чемоданы и сели на британский корабль «Фудроянт», который доставил их в Ливорно. Там они пересели на русский фрегат, шедший в Триест. Затем уже посуху они добрались до Вены, откуда супруги Гамильтон отправились на брега Темзы.

После поражения у Маренго австрийцы тянули с миром почти полгода, надеясь на роялистов-террористов. Наконец, 2–3 декабря 1800 г. генерал Моро наголову разбил австрийцев при Гогенлиндене, и 25 декабря было подписано перемирие.

9 февраля 1801 г. Австрия заключила мир в городе Люневиль в Северной Италии. По этому миру Венецианская область оставалась за Австрией. Из Тосканской области первый консул создает… Этрурийское королевство, правителем которого становится Людовик Бурбонский, герцог Пармский. На остальных территориях Северной Италии были восстановлены Лигурийская и Цизальпинская республики.

В конце 1801 г. в Лионе были собраны представители Цизальпинской республики, которые приняли новую конституцию этого государства, выработанную Талейраном, и выбрали президентом на десятилетний срок, с правом переизбрания… Наполеона Бонапарта. Он сразу же переименовал республику в Итальянскую, подчеркнув тем самым свое сочувствие идеям итальянских патриотов.

Прежде чем перейти к взаимоотношениям Франции и Неаполя, несколько слов стоит сказать о русском присутствии на Средиземном море. Император Павел 11 октября 1799 г. повелел Суворову возвратиться в Россию, и русские войска к концу года покинули Италию. Зато эскадра Ушакова и «ограниченный контингент» русских войск в Южной Италии и на Корфу остались.

В мае 1800 г. король Фердинанд IV двинул войска в герцогство Тосканское.

21 июня (по ст. стилю) в Корфу к Ушакову пришло слезное письмо принца Декасеро о «вспоможении Неаполитанскому королевству войсками и кораблями».

28 июня 1800 г. Ушаков пишет генерал-майору B.C. Томаре [75]в Константинополь: «…еще получено мною апреля от 10-го числа Высочайшее повеление, в котором означено: по полученным известиям, что Мальта взята от французов соединенными ескадрами, буде сие действительно, в таком случае следовать мне туда со всеми пятью батальонами сухопутных войск, которые там останутся гарнизоном под командою князя Волконского. Оставить там ескадру кораблей и фрегатов, а с прочими возвратиться мне немедленно в Черное море к своим портам. Мальта и поныне еще не взята, но я готовился отвести войска туда. Но теперь новые встречаются обстоятельства, — французы, вышед в Италию, разбили бесподобным образом австрийцев, принудили их заключить капитуляцию, по которой великая часть Италии и множество городов остаются за французами. В том числе и область Генуя отдана обратно французам».

Однако «я нахожусь без провианта, о чем вашему превосходительству известно (что ожидаю оного), без которого я без прочих важнейших надобностей и при худостях разных, почитаю, ни к какому действию средств не имею… Полагаю, что по неимению провианта, предвидя, что нет нигде возможности получить скоро, должно будет непременно всем следовать к своим портам через Константинополь» [76].

Короче, на голодный желудок воевать никак нельзя. Ухожу в Константинополь.

Понятно, что Федор Федорович малость лукавит. Провиант можно было бы востребовать у короля Фердинанда, а также отпустить фрегаты и малые суда «крейсировать», то есть «зипуны добывать», и т. д. На самом деле Ушаков прекрасно понимал, что несколько русских батальонов и суда эскадры не в состоянии остановить «злодея Буонапартия», если тот двинется в Южную Италию.

6 (17) июля 1800 г. эскадра Ушакова отправилась домой. Уже на подходе к Дарданеллам адмирал получил указ Павла, датированный 22 маем. Взбалмошный император требовал вывода всех без исключения кораблей и сухопутных войск из Средиземного моря.

4 сентября, стоя уже 5 дней у Константинополя [77], Ушаков пишет B.C. Томаре: «…по всем обстоятельствам верно известно, как бы скоро ескадру и войска взял я из Неаполя, Неаполь тотчас пропал бы от бунтовщиков, войски наши только сей столичный город от гибели спасают. Также и из Корфу когда войски наши будут взяты, по мнению моему, и там тотчас начнутся величайшие беспокойства и, уповательно, многие найдутся пожелают опять французов… По таковым обстоятельствам и по всем тем донесениям, какие от меня отправлены, может быть, от государя императора последует какая другая резолюция» [78]. То есть попросту Федор Федорович решил погодить, пока император еще чего не надумает. И в принципе оказался прав. Войска и корабли так и остались на Средиземном море.