Моше Бела - Мир Жаботинского

В промежутке между одним «юбилейным годом» и другим, считал Жаботинский, люди не будут страдать от голода и холода и не будут знать унизительной и позорной нищеты. Основные потребности цивилизации будут обеспечиваться социальной системой. Однако Жаботинский не видел себя достаточным авторитетом и не считал момент подходящим для того, чтобы предложить действенную программу осуществления этой идеи в ближайшем будущем. Он лишь набросал общую схему пути, ведущего к желанной ему цели, в ожидании более благоприятного момента:

Будь я царем, я бы перестроил царство по мысли Юбилея, а не по мысли социализма. Конечно, прежде всего пришлось бы найти подходящих мудрецов и поручить им разработку библейского намека. В той неуклюжей, первобытной ребяческой форме он неприменим к нашему сложному быту; некоторые историки сомневаются даже в том, соблюдался ли действительно юбилейный год и в древние времена Израиля, не остался ли мертвой буквой с самого начала. Но мало ли что в библиях мира сего осталось поныне мертвой буквой? Мечей на сошники мы еще тоже не перековали; но когда-нибудь перекуем. Мертвая буква не есть смертный приговор. Мертвая буква иногда есть признак истинного идеала. Я посадил бы мудрецов за разработку ветхозаветного намека в переводе на язык современности. В наказе моем этой комиссии было бы написано так: благоволите приспособить мысль о повторных, и притом узаконенных, социальных революциях к условиям нынешнего хозяйственного быта. Имейте при этом в виду, что предложенный в Ветхом Завете пятидесятилетний срок — деталь несущественная. Вы можете предпочесть другие промежутки. Более того: можете вообще устранить хронологический признак, можете заменить его признаком целесообразности. Можете, например, установить, что «Юбилей» наступает тогда, когда за это выскажется некое специально поименованное учреждение, парламент, сенат, верховный совет хозяйственных корпораций, или, наконец, плебисцит, большинством простым или квалифицированным, как найдете полезнее. Тогда «переделы» совпадут приблизительно с эпохами глубоких и затяжных кризисов — что, в сущности, и нужно. Главное — утвердите в вашем проекте раз навсегда законность того явления, которое теперь называется социальной революцией; отнимите у этого понятия страшный привкус насилия и крови, нормализируйте его, сделайте его такой же частью конституции, как, скажем, созыв чрезвычайного национального собрания для пересмотра этой конституции — мерой исключительной, мерой особо-торжественной, но вполне предусмотренной. Затем благоволите предусмотреть, как отразится введение этого начала на обыденном хозяйственном обороте, особенно же на той его основе, которая называется кредитом. В той же главе Левита вы найдете оговорку, что в промежутках между двумя Юбилеями ценность поля, например, исчисляется по количеству годовых урожаев, оставшихся до ближайшего «передела»: этого, конечно, недостаточно, это даже не подойдет при отмене хронологического признака, но, идя по этой линии, ваша мудрость и ученость поможет вам найти необходимые поправки для сохранения жизнеспособности кредитного начала. Словом, подумайте и устройте; только дайте каждому человеку в нашем царстве возможность жить, производить, торговать, стремиться изобретать, добиваться без предварительной цензуры — и в то же время знать, что от времени до времени будет Юбилей, и трубный глас по всей стране, и «провозглашение Свободы».

Жаботинский еще раз разъяснил свой взгляд на идею «юбилейного года» в общественно-публицистическом очерке, написанном за несколько дней до смерти, в обстановке разгорающейся войны, в разгар своей безнадежной борьбы за создание еврейской армии:

Кроме этих двух новых средств («шабат» и «пэа») в Танахе содержится еще идея «юбилейного года» — нечто несравнимо меньшее и в то же время бесконечно большее, чем просто часть социального законодательства. «Юбилейный год» — как он обрисован в Священном Писании — должен возвращаться каждые пятьдесят лет, и когда наступает его срок, все недвижимое имущество возвращается к своим первоначальным владельцам, потерявшим его из-за долгов. Это нечто меньшее, чем социальный закон, так как известно, что «юбилейный год» не выполнялся в реальности, да его и невозможно выполнить в такой наивно-простой форме. С другой стороны, это нечто большее, чем закон,— это революционное провидение, столь мощное, что способно дать пищу для мысли многих поколений и очистить общественную структуру человеческого общества. Суть идеи «юбилейного года» заключается в положении, что социальные перевороты составляют и должны составлять неотъемлемое свойство прогресса человечества. В противоположность социализму, принцип «юбилейного года» не направлен на единственное и окончательное потрясение всех основ, устанавливающее раз и навсегда абсолютное и полное равенство, чтобы устранить потребность в дополнительных переворотах в будущем. Намерение социализма — создать положение настолько хорошее, чтобы более никогда не возникла нужда улучшать его силой. Концепция «юбилейного года» не верит в идеальный социальный порядок — столь идеальный, что в нем просто не будет места для новых столкновений,— и не заинтересована в его построении. Наоборот: она видит в социальных столкновениях непременную и необходимую основу жизни общества, и, в частности, она видит в перевороте неизбежное средство очищения социальной атмосферы — так же, как гроза необходима для очищения воздуха.

Выдающаяся черта идеи «юбилейного года» — такой, как ее обрисовывает Танах,— это святость частной собственности. Царственное право каждого человека на свое царство столь свято, что, даже если он в результате какого-то несчастья потерял его, все равно, в конце концов, его достояние возвращается к нему. Этим самым идея «юбилейного года» осуществляет принцип необходимости революций и в то же время утверждает, что каждый человек обладает неотъемлемым правом владеть какой-то частью мирового достояния.

Это лишь краткое изложение воззрений Танаха на государство и социальные проблемы. Нет смысла преувеличивать его значение для реальной жизни на сегодняшний день. В большей ее части эта концепция — лишь набросок, слишком наивный, чтобы принести действительную пользу. Никакой государственный режим невозможно удержать, основываясь на взглядах пророка Шмуэля, сетовавшего, что царская власть есть только притеснение народа, и все. Никакие законы общественных отношений не могут согласоваться с опасностью социальной революции, назначенной на определенную дату. Но все эти намеки в целом составляют богатейшую сокровищницу идей, которые сами просят — если так можно выразиться,— чтоб их собрали и оформили заново, сделав из них основу политической системы, которая будет по сути своей еврейской и вместе с тем станет уроком всему человечеству. Мне кажется, что она никогда еще не была нанесена на бумагу. Я не предлагаю ее в качестве единственной программы, которая будет поставлена на голосование в рабочих комитетах. Она требует многих лет внимательного изучения — прежде чем будет сформулирована на бумаге; она потребует многих поколений, чтобы пройти через опыты и ошибки,— пока не будет переведена на реальный язык фактов реального государства. Но стоит, очень стоит проделать этот эксперимент.