Иван Кашкин - Для читателя-современника (Статьи и исследования)

Основная фигура повести капитан Мак-Уирр "нисколько не похож на воображаемого романтического шкипера", - внешне это самая заурядная фигура. Он заботится о каких-то дверных замках, не понимает и не выносит образных выражений, заполняет письма домой подобием выдержек из судового журнала. Он не понимает, почему бы и не ходить его кораблю под белым слоном сиамского флага, если это угодно и выгодно судовладельцам. Но зато он не понимает, как это можно "удирать от шторма". Во время тайфуна он в самые страшные минуты не теряет уверенности: "Выдержим! Пробьемся!.." "Навстречу! Все время навстречу - только так вы пробьетесь. Не давайте сбить себя с толку, идите напролом!" - преодолевая разъединяющую силу ветра, говорит он помощнику - и ведет корабль напролом. На капитанском мостике он внушает уважение и в свою очередь с уважением относится к своей команде, к помощникам, к рулевому, которого он ободряет уставной формулой: "Хорошо, Хэккет!"

Несмотря на свою суровость и кажущуюся ограниченность, он по-своему благожелателен. Он соблюдает не только интересы своего корабля и судовладельца, но также "интересы всех остальных". Во время шторма качка разбила сундуки трюмных пассажиров-китайцев. Мак-Уирр по крайнему своему разумению вершит Соломонов суд, разделяя эти деньги поровну между всеми пострадавшими. Когда у запертых в трюме китайцев вспыхивает драка за перемешанные деньги, он находит способ прекратить ее, гоняя пассажиров по всему трюму и не давая им опомниться. Но характерно, что способ этот, при всей благожелательности Мак-Уирра, очень напоминает то, как у Киплинга англичане, стравив индусов с мусульманами, гоняют их по улицам, чтобы те, одумавшись, чего доброго, не обрушились сообща на самих англичан.

Конрад показывает Мак-Уирра и со стороны: в оценке помощника Джукса, в оценке жены. "Лениво пробегая бесчисленные страницы его письма" и пропустив беглое упоминание о том, что был момент, когда он не рассчитывал больше увидеть их, жена, найдя в конце письма слова: "...вновь увидеть тебя и детей", сделала нетерпеливое движение. "Он вечно только и думает о том, чтобы вернуться домой! А он никогда раньше не получал такого хорошего жалованья". И немного погодя, в разговоре с приятельницей, она говорит: "Нет, он еще не возвращался. Конечно, это очень грустно, что он не с нами, но такое утешение знать, что он так прекрасно себя чувствует. Тамошний климат ему очень подходит! " - словно бедняга Мак-Уирр плавал в китайских морях в качестве туриста для поправления своего здоровья.

А на деле хотя руководит им прежде всего долг моряка, но "странствует он по морям с единственной видимой целью - добыть пропитание, одежду и кров для трех существ, живущих на суше" (формула, которую позднее Конрад применял и говоря о своей собственной литературной работе).

Деньги - это основная пружина еще одной морской повести - "На последнем пределе" ("The End of the Tether"). Капитан Уоллей, известный в Индонезии моряк, "в юности смельчак Гарри Уоллей", именем которого назван остров и пролив, намного сокращающий путь, на старости лет разорился и, чтобы обеспечить дочь, нанимается капитаном на старую посудину "Софала". В довершение несчастья он слепнет, но, чтобы не лишиться последнего заработка и внесенного пая, скрывает это с помощью верного рулевого-малайца. Когда владелец губит корабль, чтобы получить страховую премию, и слепой капитан не может предотвратить этого, он остается на гибнущем судне, чтобы ценою жизни сохранить этот пай, который хоть сколько-нибудь обеспечит его дочь. Эта простая и сдержанная трагедия искреннего и сильно чувствующего человека вызвана властью и проклятием денег.

3

Многие, в том числе соавтор Конрада Форд Мэдокс Форд, стремились доказать, что Конрад ненавидел море, "как покинутую любовницу", что он боялся его, как "маленький человек, которому приходилось бороться с огромностью моря". На самом деле отношение Конрада к морю было гораздо сложнее и достойнее. Он действительно перерос свое юношеское слепое восхищение морем. "Что такое море?.. Оно неверно, изменчиво, бесформенно и опасно. Когда оно не оживлено вечно меняющимся великолепием неба, есть нечто безжизненное в его покое и нечто тупое в его ярости, которая неутолима, нескончаема, упорна и бесцельна, - серое мохнатое чудище - оно бесится, как старый людоед, от которого ускользает его добыча. Самая его огромность утомительна". В другом месте он говорит: "Уже другими глазами я гляжу на море, я понял, что оно способно обмануть самозабвенную горячность юности с той же неумолимостью и безразличием к добру и злу, с каким оно обманет и алчную низость и благороднейший героизм. Мое представление об его великодушном величии рассеялось, и я увидел настоящее море - море, которое играет и крепкими судами, и сердцами людей, пока не разобьет их... Открытое для всякого и ни для кого не милосердное, оно пускает в ход свое очарование, чтобы губить лучших. Любовь к нему не приведет к добру". Конрад покинул море, потому что болезнь мешала ему быть капитаном, потому что к суше его привязывали семья и литература, но зов моря для него никогда не умолкал. "Прошлой ночью дул сильный ветер, - пишет он в письме 1898 года, - и я лежал без сна, думая, чего бы я не отдал за возможность быть в море, душой какого-нибудь верного, надежного корабля, и идти под штормовыми парусами за тысячу миль от берегов".

"Ненавижу и люблю - таков символ веры тех, кто сознательно или слепо вверил свою жизнь зову моря", - писал Конрад, но для такого писателя дело вовсе не в любви или ненависти. Гончаров, глядя на море, ворчал: "Безобразие! Беспорядок!" - и прекрасно изображал его. И к тому же не следует принимать Конрада просто за писателя-мариниста. Конрада интересовал прежде всего человек в море, его борьба со стихией, корабль как оружие этой борьбы. Характерно, что в морских повестях он говорит прежде всего о победе человека, тогда как, говоря о борьбе человека с самим собой, он подчеркивает его поражение.

"То, что пробуждает в моряке чувство долга, это не дух моря, а то, что в глазах моряка имеет тело, характер, обаяние, можно сказать душу, - это его корабль", а для Конрада основное слагаемое понятия "корабль" - это человеческий коллектив, команда. "Корабль?.. корабли все хороши. Дело в людях".

"Не море, а корабль направляет и подчиняет себе дух авантюры"... "Нет ничего столь же праздного, как авантюра ради авантюры"... "Авантюра сама по себе призрак"... "Человек по природе своей труженик"... "Труд - основной закон жизни"... "Делай или умри!" - вот что пишет Конрад, думая о море. "Люди моря живут, как общественный организм, стремлением хорошо выполнить свое дело или погибнуть, не ожидая признания или награды", - поэтому так импонирует Конраду скромная похвала морского устава, по которому сигнализируют не "Превосходно выполнено", "Удивительно выполнено", "Чудесно выполнено", а передают отличившемуся кораблю только два слова: "Хорошо, имярек!"