Максим Калашников - Завтра была война.

Разложение ускорилось из-за начальственного скотства. Сейчас, после всех повышений, оружейник ВНИИЭФ в месяц имеет зарплату в 30—40 тысяч рублей. Институтские начальники себе установили зарплаты в миллионы рублей.

Сложите все это с прекращением реальных испытаний — и вы получите реальную картину происходящего. В советские годы наш специалист к сорока с лишним годам превращался в матерого, опытного разработчика. Как правило, за душой у него были 3—5 разработанных изделий, прошедших реальные испытания. Причем такой профи выезжал в командировки на полигоны. В сорок с лишним лет он прекрасно мог делать компоновку и деталировку ядерного боезаряда и уже имел молодых учеников. Сейчас на таких остатках советского великолепия все еще как-то держится. Только им уже — по 50—60 лет.

Нынешние специалисты ВНИИЭФ, кому «за 40», не имеют опыта настоящих испытаний. Их квалификация — сомнительна, реально она ничем не подтверждена. Да и каких они учеников после себя оставят? Да никаких. Вот почему сегодня наши специалисты-оружейники поистине увядают. Они деморализованы и усталы. Нет в них больше огня, жизненной энергии. Да и кто может сохранить силы и энергию после восемнадцати лет унижений, сидения на нищенской зарплате, когда окружающая реальность убеждает тебя в никчемности и неудачливости? И все это — на фоне устаревания лабораторного оборудования. А ведь сегодня нужно не только поддерживать в боеготовности ядерный арсенал РФ — для этого есть еще советские разработки, — надо еще и создавать боеприпасы нового поколения. Более компактные и более «чистые». Но скоро этого некому будет делать...

— Но ведь американцы тоже не проводят больше реальных подземных испытаний!

— Да, но взамен они вгрохали сумасшедшие деньги в «заменители испытаний» — в моделирующие суперкомпьютеры «Крей», в лазерный «поджигатель» и другое. Ничего подобного в РФ нет. Нам заменить подземные взрывы нечем. Но даже при всем этом американцы продолжают поддерживать в работоспособном состоянии свой полигон в Неваде. Думаю, они возобновят настоящие взрывы.

А у нас, черт возьми, развал прогрессирует. Никакой «подъем России с колен» здесь ничего не изменил. Более того, развал только ускорился. На смену руководителям 90-х пришли еще более беспардонные и циничные начальнички. Теперь мы все боимся акционирования ядерно-оружейного комплекса — и окончательного его уничтожения.

— А вот здесь — давайте подробнее...

— Давайте...

— Главное — сохранить единство всего ядерно-промышлен- ного комплекса, — считает Саровец. - Так делали в СССР, где наука, специальное образование, производство, атомная энергетика и оружейный комплекс связывались воедино в великом Минсредмаше. Очень разумно: одна его часть за счет казны производит национальную безопасность, другая дает реальный экономический эффект, и можно перераспределять средства. Какое-то время в РФ эта система худо-бедно сохранялась в рамках Минатома. А теперь ее уничтожают.

Дело в том, что, с точки зрения россиянских «пильщиков» и приватизаторов, ядерная отрасль делится на вкусную и невкусную части. Производство боеприпасов — невкусно. Тут, понимаешь, одни затраты, много не «откусишь». И есть часть сладкая, приносящая доходы: атомная энергетика, обогащение урана, производство тепловыделяющих элементов — ТВЭЛов и т.д. С 90-х годов рьяные «рыночники» стремятся оторвать вкусное от невкусного, приватизировав финансовые потоки прибыльной части атомной отрасли. Их совершенно не волнует то, что при этом загнутся такие сферы, как производство ядерных боеприпасов. Главное — захватить и акционировать самые жирные куски.

До 1998 года оборону от таких «реформаторов» держал глава Минатома, оружейник Виктор Михайлов. Но его «ушли» — и сделали министром Евгения Адамова. Того двигали на министерский пост явные делители и приватизаторы. Однако Адамов, к его чести, эволюционировал — и не приступил к операции раздела. И даже стал бить тревогу по поводу плохого состояния ядерно-оружейного комплекса. Реакторщик Адамов (выходец из НИКИЭТа) осмеливался требовать у Ельцина и Путина создания Фонда будущих поколений за счет отчислений от торговли энергоносителями и вкладывать средства фонда в создание реакторов и энергоблоков нового типа, которые резко сократили бы потребление природного газа внутри РФ и дали бы импульс высокотехнологичному развитию страны.

Поэтому после ухода Ельцина Адамова тоже сместили с поста. Поставили этого «ни-рыба-ни-мясо» Румянцева, который заговорил о приватизации части атомной отрасли.

При Румянцеве в 2004 году произошла путинская реформа правительства. Минатом уничтожили и превратили во второразрядное агентство (Росатом) под вице-премьером Христенко. Это был настолько идиотский шаг, что затем агентство все же подчинили прямо премьеру. И затем бонзы РФ решили, что Румянцев — не тот кадр для операции по приватизации вкусной части Росатома. Его поменяли на мелкого нижегородского банкира и «мистера дефолта», г-на Кириенко-Израителя, известного также как Киндер-Сюрприз.

Тот в 2006 году начал с вороха грандиозных планов возрождения атомной отрасли, каковые и до сих пор остаются лишь ворохом слов. Но зато из руководства отраслью вывели настоящих атомщиков и оружейников. Виктора Михайлова убрали с поста научного руководителя ВНИИЭФ. Агентство переделали в госкорпорацию. Ну, вы знаете, что такое нынешние госкорпорации: формально — государственные структуры, наделе — приватизированные менеджерами «пилорамы». Началось отделение вкусного от невкусного. И, по моим сведениям, сегодня готовится акционирование даже ядерно-оружейного комплекса. Думаю, чем это пахнет, объяснять не надо.

Правление Кириенко во ВНИИЭФ ознаменовалось нашествием всяких юристов и экономистов в руководство. Да и психологический климат сейчас этакий, знаете ли... В общем, притащил Киндер в руководство отраслью какую-то бабу. Пришли к ней на прием профсоюзные лидеры заводов, что занимаются серийным выпуском боезарядов, попробовали рассказать о проблемах коллективов. А та в ответ: «Да на черта это ваше ядерное оружие? Мне, как женщине, гораздо интереснее сантехника...»

Словом, при продолжении нынешних веяний РФ лишится своего ядерно-оружейного комплекса. Он просто зачахнет, тихо скончается.

И я вам еще только о самых главных бедах рассказал. А есть и мелочи, которые раздражают и не добавляют ВНИИЭФ жизнестойкости.

— Например?

— Например, заигрывания с церковью. Я вообще не люблю эти клерикальные игры. Ну, решили возрождать местный монастырь, в части построек которого разместились и энная доля института, и часть городского хозяйства. А по сути — того же ВНИИЭФ, ибо весь Саров — это наш институт. Нам сказали, что, если за наше дело будут молиться три монаха, никому от этого плохо не станет. Но оказалось, что монахов нужно гораздо больше. Сегодня церковники говорят: отдайте нам то и отдайте нам это. Выведите отсюда лабораторию, а отсюда — музыкальную школу для ваших детей. Ладно бы, если б это за счет церкви делалось. Или за счет государства. Так нет, стройте и переезжайте на денежки ВНИИЭФ! Сооружайте новую музыкальную школу, например. То есть нам надо отечественное ядерно-оружейное дело спасать, а тут начинаются совершенно бесполезные затраты. Да лучше бы эти деньги — да на переоснащение наших лабораторий пустить. Формально все делается за счет городских властей, но Саров-то — это мы! Вообще, пора отдавать ВНИИЭФ функции и городского управления, и главного застройщика.