Газета Завтра - Газета Завтра 845 (4 2010)

В реальности же за полгода его пребывания в Афганистане дело доходило до неуставных отношений между мной и Зайцевым. Случалось так, что он садился на моё рабочее место, брал телефон и ставил задачи напрямую командирам дивизий, бригадам, и это безо всякого анализа и расчётов. Сплошное самоуправство и произвол. Конечно, весовые категории были несоизмеримы. Я — генерал-лейтенант, он — генерал армии. Я — командующий 40-й армии, а он — всего Южного направления, член ЦК, Герой Советского Союза.

И тогда я вышел на начальника Генерального штаба Ахромеева с просьбой сделать хоть что-нибудь. Ведь армией должен командовать один генерал. Ещё Наполеон сказал: лучше один плохой генерал, чем два хороших. Не добиться порядка, когда одной структурой командуют двое. При этом на мне лежит юридическая ответственность, а на Зайцеве нет.

Я пытался решить эту проблему мирным путём, пригласить в качестве арбитра Попова, командующего войсками округа, генерала армии Варенникова из Москвы, а он, кстати, в то время перестал прилетать, начальника Генштаба… Ничего не вышло. Потому что Зайцев, не знаю, какие у него были отношения с министром обороны Устиновым, а потом и с Соколовым, какие отношения с Горбачёвым, но вёл он себя нагло, не обращая внимания ни на какие жертвы.

Дело закончилось трагедией. Во время одной операции в Панджшере, а там стоял полк, недалеко от Киджоля, в местечке Руха. Командовал полком подполковник Петров. Во время этой операции Зайцеву показалось, что банды сепаратистов отходят в горы и их надо преследовать. Моя попытка уговорить его этого не делать провалилась. Зайцев меня отстранил, вызвал командира полка и отдал приказ.

По его приказу полк спешно выделил роту, задачей которой было преследование в горах, на высоту до трёх километров. Внизу — 30 градусов жары, а наверху ночью ниже нуля. И рота, выбившись из сил, на ночь осталась на перевале. А утром пришёл доклад, что полроты погибло, а у половины роты обморожены конечности. Рота была отправлена в горы без всяких запасов, в лёгкой одежде, а ночью ударил мороз.

Остатки роты и погибших в конечном итоге мы эвакуировали.

Зайцев сделал всё, чтобы свалить трагедию на командира полка. Но я был свидетелем всего этого, а также ещё некоторые лица вместе со мной.

По моему приказу за Зайцевым ходил офицер и потихоньку записывал все его распоряжения. Я как чувствовал, что дело закончится криминалом и кому-то придётся отвечать. И Зайцев пытался сделать всё, чтобы свалить ответственность на командира полка и растерзать его, как в своё время поступил и по отношению к Рохлину.

Я сделал всё, чтобы защитить командира полка. Поднял шум на весь Генштаб и Министерство обороны. И нам удалось его отстоять. Все обвинения с командира полка сняли, Зайцева вызвали в Москву; что там произошло, не знаю, но после этого ему было запрещено летать в Кабул. Я — атеист, но в тот момент перекрестился, сидя во дворце Амина, там был штаб 40-й армии, слава тебе, Господи.

Зайцеву запретили туда летать. Но даже находясь в Баку, он пытался по телефону командовать огнём артиллерии в Афганистане, никак не мог смириться, что ему, главкому направления единственной воюющей армии, запретили находиться в зоне боевых действий. Я бы на его месте, получив такой запрет, подал бы тут же в отставку. Это позор. Золотая Звезда, которую он так стремился заработать на грудь, сверкая первой, закатилась. И заслуженно. Но сколько людей погибло…

Если меня спросить, какой самый негативный опыт за 50 лет службы, то их было два: это полгода под командованием Зайцева, без всякой помощи сверху, как хочешь — так с ним и живи, а мы посмотрим со стороны — кто кого сожрёт. И второй — это землетрясение в Армении 88-го года.

Тут важно заметить, что когда Зайцев начал отдавать приказы командирам, минуя меня и начальника штаба, а также моего первого заместителя по боевым действиям — Дубинина, встал вопрос, что же делать? Как ликвидировать эту попытку прямого командования войсками? Ко мне пришла идея. Она заключалась в следующем: было собрано тайное совещание, о котором Зайцев не знал, и я доложил ситуацию командирам дивизий, бригад и полков. И сказал: "Товарищи командиры, переходим к работе с двумя картами". На первой карте мы ведём боевые действия, а на второй ведём работу с Зайцевым. Ведите эту карту, но ни одного бойца там не должно быть. Наносите обстановку, вот, товарищ командующий, ситуация такая, находите, как его успокоить по телефону или по радио. Если переходим к действиям с участием личного состава, то делаем это по моему паролю. Лично я, назвав пароль, разрешаю вам все эти замыслы на карте превращать в действительность, наполняя их личным составом. Об этом не знали ни Ахромеев, ни Варенников, никто. Это был наш сговор, чтобы как-то спасти личный состав и обстановку от тотального беспредела.

ПОСЛЕ АФГАНИСТАНАу меня осталось двойственное чувство. С одной стороны — удовлетворения тем, что я находился в одной армейской семье. Все мы были преданы одному делу, как мне тогда казалось. Но там же, лично ознакомившись с ситуацией, я пришёл к выводу, что победой здесь не пахнет, наоборот, чем дальше — тем всё больше будет проблем. Кроме того, что наверняка свойственно любой войне, среди героического есть место гнилому, омерзительному, и эта проказа значительно подрывает авторитет власти, Советской, армейской и партийной.

Для себя войну в Афганистане я назвал героической трагедией. Героической — для бойцов и командиров 40-й армии, которые в своей массе с честью и достоинством, мужественно и смело выполняли возложенные на них обязанности. Трагедией — для СССР, для Советской власти и социалистической системы Европы и всего мира. С Афганистана начались закат социализма, его дискредитация. Тем более, что всего за несколько лет до этого США были вынуждены решительно покончить с интервенцией во Вьетнаме, ввиду крайне негативной реакции на эту войну в США и мире.

В Афганской авантюре мы были одиноки настолько, что даже союзники по Варшавскому договору просто вежливо помалкивали, но как только для них появилась возможность уйти в НАТО, они, не задумываясь, это сделали. Меня и сегодня мучает вопрос, неужели последствия этого шага (ввода войск в Афганистан) было трудно просчитать нашему политическому руководству? А ведь наверху были сомнения в целесообразности принятия решения на ввод войск в Афганистан.

Насколько мне известно, Брежнев и Огарков были против, но Брежнева сломали Андропов, Громыко, Устинов. А Огаркова с должности убрали, чтобы не мешал. Если это так, то кем были эти люди? Выжившие из ума или выполнявшие волю "заказчика"? "Заказчики" хорошо отблагодарили исполнителей этой героической трагедии. Маршалы Соколов, Ахромеев, генералы Максимов, Варенников и другие, стали Героями Советского Союза, не совершив лично никакого подвига, в то время, как многие участники боёв, представленные к наградам за предыдущие подвиги, были убиты в последующих сражениях, так и не получив наград, так как наградные представления ходили по инстанциям в Москве по три-четыре месяца.