Газета Завтра - Газета Завтра 846 (5 2010)

Вернуться бы к родительскому дому,

Когда закат смиренно догорает

И ночь, неслышно расточая дрёму,

Несчастных и скорбящих обнимает.

Как бремя, бросив чёрную усталость,

Что дни тебе лихие завещали —

Ты робким шагом потревожишь радость

Тому, кого любили здесь и ждали.

Даже в одном восьмистишии, переводя стихи Димчо Дебелянова, Голубничий находит такие точные и глубокие языковые средства, как "смиренно догорает", "расточая дрёму", "робким шагом потревожишь радость", "чёрную уcталость".

Откликается он как переводчик и на образность стихов, и на гражданский пафос. Перекликаются с российской действительностью строки Павла Матева:

Не простые грехи тяготят.

Тяготит убиенное слово.

Пустословия лживого яд

Тяготит атмосферой свинцовой.

Где болгарское слово сейчас?

Иль заглохло и стало забавой;

Или эхом далёким для нас

Отзовётся забытая слава?

Кто родимые звуки разбил

Так небрежно и без сожаленья,

И молитвам родным отплатил

Только высокомерным глумленьем?

Даже в наши последние дни

К своему равнодушны паденью…

Неотмолены. Непрощены.

Все сгорим мы в огне без прощенья.

Эти слова болгарского поэта могут быть обращены и к русскому слову, и к нашему равнодушию к тому, что с ним так обращаются.

Полно боли, переданной в переводе Голубничего, стихотворение Милана Михайловича "Пред алтарём на мосту":

Огромные чёрные птицы

С юга клюют Север.

Ищут Север огромные чёрные птицы.

Ищут и голосят.

Голосят и шипят

Вороны, что змеи,

Змеи, что вороны.

С другой стороны крестом обороняются

Рои старые. Исконные,

Рои новые, солунские-сербские.

Иван Голубничий передаёт не только содержание, но и стиль, стихотворный размер оригинала, что требует не только высокого мастерства, но и кропотливой работы, больших творческих усилий, чем при написании собственных стихов.

Переводчики являются в своих странах полномочными представителями писателей и поэтов, именно через переводчиков их узнают иноязычные читатели, что, конечно же, накладывает ответственность на человека, переводящего литературные произведения. Книга "Песнь славянства" достойно представляет поэзию братских Сербии и Болгарии.

Книгу "Песнь славянства" можно купить в магазине "Фаланстер".

1 1 http://top.mail.ru/jump?from=74573

Александр Боровский. Практически не изящные искусства. — СПб.: Амфора, 2009, 478 с.

"Бесконечные, проходящие практически в режиме нон-стоп биеннале, ярмарки, аукционы, выставочные марафоны давно превратились в своего рода Vanity Fair, ярмарку тщеславия, то есть социально-статусное вышло здесь на первый план, собственно деловое (определение коммерческого рейтинга имен и закупка произведений) ушло в тень, сопровождающая эти события коммерческая инфраструктура (реклама, арт-туризм, издательское и сувенирное дело и проч.) развивается по своим законам. И совсем уж затенён аспект собственно творческий: давно уже, скажем, с Венецианской биеннале не связаны революционные изменения в развитии искусства, сенсационное появление новых имён, вообще понятия провала и успеха… Фестивализм мышления самым буквальным образом отразился и собственно в искусстве, по крайней мере, в его материальном плане. Отсюда — артикулированные, по сути дела — обязательные, составляющие. Аттрактивность (вплоть до аттракционности) суггестивность, завлекательность (вплоть до использования психоделических техник), казовость (отличное русское забытое слово, определяющее установку "товар лицом"…), зрелищность (а вот здесь адекватнее английский термин spectacular — то есть зрелищность захватывающая, использующая театрализованные и прочие эффекты), затейливость, медийная оснащённость, интерьерность (в смысле — акцентированная готовность жить в предлагаемых пространствах и обстоятельствах)".

Книга Боровского попала мне в руки параллельно открытию убийственного хита группы "Комба БАКХ" ("Хочешь срубить побольше капусты — внедрись в современное искусство, хочешь оказаться в глубоком анале— приходи на семинар, там обсудим биеннале"). Коллега услышал, хмыкнул — "вот произойдёт народная революция, окажемся в положении Брюсова после Октябрьской революции — придётся прикрывать кое-какие темы, дабы не снесли всё подряд".

Приходится регулярно сталкиваться с подходом, когда в топке тотального негатива оказываются и актуалисты, и первый русский авангард, и почему-то постимпрессионисты. Но, как водится, такое "отрицалово" постоянно и неизбежно наталкивается на многочисленные исключения.

Александр Боровский — видный критик, искусствовед, заведующий отделом новейших течений Государственного Русского музея в Санкт-Петербурге. Боровский был членом жюри премии Кандинского-2008, сделавшим выбор в пользу Алексея Беляева-Гинтовта и подвергшимся практически травле со стороны леволиберальных художников и культурологов. Для Боровского современное искусство — зона смыслов, важный этап в истории культуры. Он пристрастен, вовлечён, но без экзальтации и "партийности".

"Практически не изящные искусства" — это сборник статей, эссе, рецензий. Однако читается как цельное увлекательное повествование, как тонкий путеводитель по явлениям и фигурам современной культуры. Хочется согласиться с Михаилом Трофименковым: "Александр Боровский — единственный искусствовед, пишущий о современном искусстве, достойный имени писателя. В ощущении, что читаешь интеллектуальный fiction, утверждает стиль".

Главы из книги удивительным образом напомнили мне малую прозу Лимонова — все эти "Монета Энди Уорхола", "King of fools" по пластичности, меткости и умению вложить в компактный формат максимум энергии и "информации".

"Живёт актуальный художник от проекта к проекту… автору просто не хватает времени на собственную биографию, он — марафонец всяческих биеннале, Документ и прочих смотров и состязаний".

"Церетелевское искусство в общем-то простодушное и по-южному гостеприимное: заходи, дорогой, детей приводи… Вот только кремлёвскую стену к нему подводить бы не следовало…".

"Игры-то и сегодня хватает. Вот приехал недавно из Касселя, с выставки Documenta XI. Тысяча игрецов! Играют в социальность — против глобализма, расизма, сексизма, культурного империализма. На самом деле играют в Бойса, в шестидесятые. А если совсем честно — играют на гранты".

Тексты Боровского совсем не похожи на завлекательную скороговорку большей части арт-прессы, благодаря которой и зритель превращается в такого же марафонца выставок, презентаций, тусовок, без возможности внятного анализа. Множество положений хочется оспорить, в ряде постулатов усомниться, всё-таки Боровский — скорее из линии "искусства для искусства". Но зачастую именно с такими гражданами можно вести разговор — упомянутые выше художники принципиально вне диалога, и с рвением, достойным "комиссаров в пыльных шлемах", сражаются с любой легитимацией "неправильных", по их мнению, дискурсов.