Юрий Петухов - Тайны древних русов

По правую руку от Дажьбога-Кополо стоит Стрибог. В его древности и исконности для славян сомнений у серьёзных исследователей нет. Первая составляющая теснима «Стри−» восходит к индоевропейскому обозначению «неба-отца» — «птр-си деи-во» и значительно ближе к исходному, чем, скажем, Иупатер-Юпитер.

Само «Стри−» породило такие слова, как «старый, старик», и «стрый» — дядя по отцу (дядя по матери — «вуй»). Стрибог — Старый бог, Бог-Отец, Бог-патер, Деива-патер, Зевс-отец, Ю-питер. Такова лингвоцепочка. Но у цепочки, отражающей эволюцию божества, иные законы. И потому Стрибог на славянской почве не совместился, подобно Зевсу, с Перуном. Перун его оттеснил, оставаясь бого-героем и на «верховном» месте. Но, оттеснив, оставил и ему возможность не покидать Пантеона. Рядом они стоять не могли: это было бы чревато «приближением» Старого бога к молодому Верховнику и соответствующим противостоянием. Князь Владимир и его волхвы, конечно, понимали всё это значительно лучше, тоньше и глубже нас. Но, к сожалению, их не воскресить, не пригласить на нашу беседу.

Стрибог, судя по всему, не был антропоморфен. Он олицетворял ещё не очеловеченную природу, стихию — в основном, небесную. И потому его внуки (вспомните «стрибожьи внуки» в «Слове о полку Игореве») — это ветры: ураганы, смерчи.

Стрибог отдалён от человека. Он равнодушен к нему и ко всему человеческому в отличие от антропоморфных богов-героев, порождённых героями-людьми. Ведь его породило «небо», он сам и есть «небо». И потому он не близок Дажьбогу, он может не только «подать блага», но и хорошенько «врезать» сверху, причём и без причины, по хотению. Конечно, заручиться и его поддержкой следует. Но он слеп, как слепа стихия. И вместе с тем Дажьбог-Кополо, Хорс, а прежде и Перун зависят или зависели от него, ибо они, если так можно выразиться, «в нём самом», во всесильном небе.

Перун, правда, в какой-то мере преодолевает всемогущество Старого бога, возвышается над ним, но это он делает как бого-человек, преодолевающий слепые силы природы, берущий-таки верх над ними. И это не просто игра фантазии древних. Это целое мировоззрение, присущее всем индоевропейцам, ставящее человека, несмотря на его слабость по сравнению с могучими слепыми силами, на главенствующее место. Тут вовсе не гордыня, не хвастовство или желание себя выпятить, тут то качество человеческого характера, без которого он бы не выжил.

Полностью этимологизируются Стрибог и его расселившиеся по белу свету родственники только из славянских языков. Кого бы мы ни взяли — этрусского Сатре, римского Сатурна или «греческих» сатиров, мы не найдём ни у этрусков, ни у древних греков и их соседей созвучных и переводимых слов. Единственное близкое латинское «сат»-сеять — абсолютно не соответствует образу Сатурна. Иных нет.

Зададимся вопросом: «Мог ли сатир, или Сатурн, или Сатре оказаться привнесённым на славянскую почву и превратиться там в Старого бога, в Стрибога, возникшего из праиндоевропейской корневой основы?» Ответ однозначный: «Ни при каких обстоятельствах, исключено!»

А мог ли протославянекий «Стри−» попасть в Средиземноморье и развиться в соответствии с законами развития языков в Сатре, сатиров и Сатурна, имеющих ту же корневую основу «стр−»? Мог! Вне всяких сомнений. И именно с Севера попасть на Юг, от протославян к средиземноморцам. Ведь если бы Сатурн, сатиры и Сатре самостоятельно в лингвистическом плане развивались из индоевропейской основы, без захода к протославянам, они бы именовались так: Патре, патиры и Патурн. И примеры такого развития есть — это развившееся из «птр−» «патер» и все его производные, так что наше предположение вполне логично.

Проверим себя. Соответствуют ли образы привнесённых в Средиземноморье протославянских божеств первоначальному образу Стри-? Ведь если упомянутые попали в виде «стрия» в места своего дальнейшего обитания, в них обязательно должны сохраниться отголоски изначального типажа-предка, как бы они ни развивались, как бы бурно и пышно ни разрастались к экзотических краях.

Сатре — «старый бог». Он олицетворяет древние времена, когда царил «золотой век», то есть допраиндоевропейскую бытность. Мы видим однозначное равенство: Стри = Сатре.

Сатиры — олицетворение дикости и древности. Они покрыты шерстью, волосаты, бородаты, даже козлоноги (это последнее, разумеется, фантазия, но определённо намекающая на неразвитость конечностей и их кривизну у первобытных людей). Сатиры первоначально изображались вообще почти неантропоморфными. Недаром им противостоит «культурный герой» Аполло-Кополо, убивающий зверообразного дочеловека сатира Марсия. Сатиры — это порождение «старого» мира. В их множественности видна приобщённость к Сатиру-Старому богу, они его слуги-демоны и его же ипостаси. Эволюция Стри — Сатре — Сатир — сатиры не может вызвать возражений.

Сатурн также древнейший бог, «старый» бог. Исследователи отождествляют его с Кроносом, отцом Зевса. Здесь мы видим вообще самую прямую связь: громовержец Зевс, сын Кроноса-Сатурна, свергший его и занявший место «верховника», и громовержец Перун, сын Стрибога, также отодвинувший отца на задний план. Сатурн неантропоморфен, это олицетворение стихии, он безжалостен и бесчеловечен, он «пожиратель детей». Никакого отношения к «сеянию» он не имеет. И, повторим, никак не переводится даже в самых отдалённых приближениях ни с древнегреческого, ни с латинского. Это явно привнесённый с Севера бог-стихия. Иного толкования пока нет. Мы видим снова равенство: Стри− = Сатурну.

Такой вот сосед у Дажьбога по Пантеону — Стрибог, прадедушка средиземноморских сатиров, Сатре и Сатурна, совсем заслонивших от исследователей своего родоначальника-предка пышностью, эпическо-литературной изукрашенностью образов и, разумеется, популярностью, созданной как античными художниками, так и творцами эпохи Возрождения.

Следующий в Пантеоне — не совсем нам понятный Симаргл-Семаргл. Как выглядел идол этого божества, мы не знаем. Можем лишь предполагать.

Одна из наиболее модных и широко распространяемых «гипотез» гласит: Семаргл — это заимствованная у иранцев сказочная птица Сэнмурв. С какой стати князь Владимир приобщил к славянским божествам иранскую птицу, не объясняется. И птица ли вообще Семаргл? Подобные «гипотезы» мы не берёмся рассматривать в силу необходимости экономить и бумагу и время, а также ввиду их полной несостоятельности. Можно лишь добавить, что лингвистически «Семаргл» и «Сэнмурв» не более близки, чем уже упоминавшиеся Искоростень и Йошкар-Ола.