Юрий Федосеев - Мы – русский народ

Таковы, к сожалению, результаты (окончательные ли?) так называемой перестройки. А главный перестройщик вместо прилюдного покаяния за содеянное зарабатывает иудины доллары за рубежом, доказывая с гордостью, что это именно он развалил великую страну. Он превратился в ходока по инстанциям в защиту Гусинского, которого почему-то преследует прокуратура и покушается при этом на имущество, «нажитое непосильным трудом».

Словом, печальная получается история перестройки в свете «еврейского вопроса» и возможных перспектив мирного существования русских и евреев. Но такой она видится, вероятно, не только мне.

Ну а может быть, это только в России так остро стоит национальный вопрос? Вопрос не коренной нации, а пришлой — еврейской. И если мы такие националисты, то почему у нас нет проблем с нашими давними соседями: мари, удмуртами, коми — или нашими прежними военными противниками: поляками, татарами, турками, немцами? Наверное, потому, что нам с ними уже нечего делить. У каждого из нас своя территория, свой язык, своя культура. Если мы чем-то и разнимся, то это не делает нас антагонистами, а, наоборот, взаимно обогащает, придает нашему общежитию своеобразный колорит. Взаимоотношения наших народов — великолепный пример межнационального разделения труда: кто-то выращивает зерновые, а кто-то прирожденный скотовод; одни традиционно добывают зверя, другие — липовый мед; одни занимаются резьбой по дереву, другие преуспели в керамике. Народы России хорошо дополняют друг друга. Давно ушли в прошлое обиды поволжских народов на новгородских ушкуйников, обиды рязанцев и тверичей на татарские баскакские конные отряды. Люди живут в одних селах и одних городах, не опасаясь чьей-то гегемонии, чьего-то гнета, они уверены, что в любой момент могут вернуться к своему очагу, своему роду-племени.

Добрососедство и сотрудничество подразумевают отсутствие агрессивности, ущемления прав друг друга. Если эта гармония нарушается, то ничего нет удивительного в том, что между народами-соседями возникают разногласия, приводящие к конфликтам. Мы любим украинскую кухню и украинские песни, мы любим многоголосые восточные базары и грузинские вина, кубачинские серебряные изделия и древние города Армении. Мы гордимся джигитами-единоборцами, достойно представляющими нашу страну на спортивных состязаниях. Мы нормально воспринимаем домоуправа-татарина, грузина — хирурга и шашлычника, армянина — строителя или учителя музыки, литовца — дирижера оркестра, азербайджанца-нефтяника, еврея-товароведа. Но мы, русские, никогда не согласимся с тем, чтобы и домоуправом, и учителем, и хирургом, и товароведом, и дирижером были преимущественно литовцы или армяне, башкиры или грузины. Потому что мы это уже проходили и это называлось татаро-монгольским игом или ополячиванием, немецким засильем (период Петра I до Петра III) или французским (от Елизаветы Петровны до Александра I). Тогда русским это не нравилось и они роптали, как ропщут сейчас обыватели на азербайджанскую оккупацию колхозных рынков в городах, как ропщут «новые русские» на чеченские мафиозные группировки или подмосковные безработные на рабочих-строителей из Украины и Молдавии. Но это все преходяще. Поумнеют муниципальные власти, организуют сеть цивилизованной розничной торговли, и азербайджанцам делать будет нечего на рынках; наведет порядок милиция, и канут в лету «чеченские», «казанские» и «тамбовские» группировки; оживет экономика Украины, и эти новоиспеченные «вестарбайтеры» уедут к себе домой.

Не так ведут себя евреи. Им хочется и того, и другого, и третьего. И не на время, а навсегда. Они хотят учить нас и русскому языку, и русской истории, они лучше русских знают Россию и населяющие ее народы, поэтому считают, что литературой, кинематографом, средствами массовой информации, в том числе телевидением, должны управлять они. У них четырехтысячелетняя практика менял, поэтому банки должны стать их вотчиной; они «царственный народ», поэтому управлять Россией им «сам Бог велел». Но ведь русским это не нравится. Русские у себя дома, и они хотят сами выбрать колер для покраски фасада здания, определить, где у них столовая, где спальня, а где комната для гостей; они по своему вкусу посолят суп и заварят чай; они самостоятельно подберут цветы для палисадника и рынок, на который отвезут излишки со своего огорода; они сами решат, что им больше к лицу: стрижка «под горшок» или хасидские пейсы под широкополой черной шляпой.

Но разве только русские хотят сохранить свою самобытность, свой уклад жизни, свои ценностные ориентиры, свой дом и свои источники существования? Мы уже говорили о многочисленных еврейских исходах в древние и Средние века, исходах вынужденных, подчас кровавых, потому что и тогда коренному населению стран еврейского расселения почему-то не нравилось, что евреи тянулись к их промыслам, имуществу, к деньгам, к власти над их настоящим и будущим. В те времена порядки были попроще, правитель страны, ни на кого не оглядываясь, принимал решение, а евреям, подгоняемым неприятием одних и проклятиями других, оставалось только успеть в отведенный срок унести ноги, а если получится, то и имущество.

Как впоследствии еще неотесанные американцы загоняли индейцев в резервации, так уже просвещенные европейцы выдворяли евреев в Польшу, Австро-Венгрию, Россию. С тех пор в генах евреев навсегда сохранился страх перед их католическими величествами, страх, который удерживал их в этих резервациях, не позволяя возвращаться туда, где им раньше было так хорошо, ни через 100, ни через 200 лет, ни даже в наше «сверхпросвещенное» и «сверхгуманное» время. Как не было евреев на Пиренейском полуострове пять веков назад, так их нет там и до настоящего времени; как приходился один еврей на 500 жителей сверхцивилизованных Великобритании, Франции, Италии в начале XX века, так это соотношение и сохранилось; как 60 лет назад евреев изгнали из Германии, Венгрии, Румынии, Чехии, Болгарии, Польши, так они туда больше и не возвращаются, и не вернутся, потому что, как отмечает американская пресса, эти страны уже захлестывает волна антисемитизма. Интересное дело: евреев нет, а антисемитизм захлестывает.

Характерна в этом отношении Польша, где до войны проживало 3 млн евреев, а к концу XX столетия их осталось лишь около 10 тысяч. Поляки говорили так: «Мы обращаемся к евреям и лицам еврейского происхождения с требованием их невмешательства во внутренние проблемы Польши» — т. е. вы гости, а гости не должны указывать хозяевам, как расставить мебель в их доме. Мы гостеприимны и толерантны, однако еврейское вмешательство может нас вывести из терпения. {33} 33 См.: Севастьянов А. Чего от нас хотят евреи. М., 2000. С. 13–14. Почему бы это? Да потому, что поляки имеют многовековую практику совместного проживания с евреями и знают, чего от них можно ожидать. Они взвесили на весах истории все то добро и все то зло, что принесли им евреи, и пришли к выводу: зло перевешивает настолько, что впору устанавливать запрет на въезд евреев в Польшу или реанимировать черту оседлости.