Надежда Крупская - Дошкольное воспитание. Вопросы семейного воспитания и быта

Вот приходится наблюдать дошколят. Приходит, например, шестилетняя девчурка и говорит: «Мама, ведь Ивановы коммунисты? А знаешь, что они делают? Ленин ведь был красный». Мать говорит: «Да, красный». — «А у Ивановых стоит Ленин белый». Оказывается, она видела бюст Ленина из гипса. Или такой, например, разговор — семья большая, отец, братья, все они жили вместе, а потом разъехались по другим городам, мать остается с сынишкой. Сынишка и говорит: «Мама, кто мы раньше были — кулаки?» Та говорит: «Почему?» — «Да нас было много, а теперь мы бедняки: с тобой вдвоем остались. Было много, стало мало». Вот, понимаете, головенка как-то работает, все понимает по-своему. Круг наблюдений, круг жизненного опыта чрезвычайно узок. Взрослые часто не умеют стать на точку зрения ребенка и с его точки зрения посмотреть. Вот увлекается мальчонка ледоколом «Красиным» и т. д. Мать ему рассказывает, что попали летчики в пустыню и с голоду пропадают, а он говорит: «Как это странно, они, значит, советских порядков не знают». Ему говорят: «Почему?» — «Да как же, что же они не знают, что везде должен быть кооператив!» Он возмущается, как это в пустыне нет кооператива. Кто имел дело с дошколятами, тот знает, что ребята вкладывают часто совершенно другое содержание в те слова, которые для взрослых имеют определенное значение. С другой стороны, ребята чрезвычайно подражательны. Они запоминают слова. И часто бывает, что мальчонка или девчурка вдруг изрекает неожиданно для всех такие вещи, точно он настоящий коммунист. Родители радуются — как он хорошо все понимает. А если поскрести, то оказывается, что он просто слышанные случайно слова повторяет, не понимая, что говорит. Нужно смотреть, что бы нам из ребят фразеров не воспитывать. У ребят очень беден запас знаний об окружающих, часто самых простых предметах и явлениях. Надо постоянно расширять круг их знаний и в области познания природы, и в области познания общественной жизни. Это не значит, что надо ребятам говорить только то, что они заведомо понимают, спускаться до уровня их понимания; например, раз ребята не понимают, что такое коммунист, то было бы неверно думать, что в их присутствии нельзя употреблять этого слова. Это было бы неверно потому, что часто какая-нибудь фраза, сказанная взрослым, на всю жизнь запоминается, и, когда ребенок будет постарше, он будет ее вспоминать и она может повлиять на все его развитие. Вот у меня есть такое детское воспоминание: когда мне было лет 6, пришлось мне с отцом и матерью ехать в помещичьей кибитке (тогда еще ездили не по железным дорогам, а в кибитках). Мы ехали через село, навстречу едет крестьянин с дровнями и везет пустой гроб. Мы ехали на тройке. И вот тройка не могла свернуть, и ямщик задел боком этот гроб. Я помню, как крестьянин избивал в кровь ямщика и говорил: «Ты барский кучер, барский холоп. Надо и тебя и бар, которых ты везешь, в проруби надо утопить». В чем дело, я не понимала, но запомнились мне слова отца, который сказал: «Вот она вековая ненависть крестьян к помещикам». Вот эти слова вместе с этой картиной избиения ямщика остались в памяти на всю жизнь. Это определенным образом потом влияло и на все мое дальнейшее развитие. Глубоко заинтересовал меня вопрос, за что крестьяне ненавидят помещиков. С особым интересом слушала я о том, как помещики эксплуатировали крестьян, выматывали из них все силы.

Я считаю очень важным, чтобы при случае дошкольницы детям говорили и такие слова, которые они в данную минуту понять не могут. Но это не значит, что мы должны себя обманывать и думать, что ребята, которые запомнили какой-нибудь стишок или лозунг, уже получили комвоспитание. Это еще не есть комвоспитание. Мы должны ребят вооружить знаниями, давать им больше методов изучения окружающего, и нам нужно наблюдать ребят, нужно наблюдать, как они сами изучают это окружающее. Мы, например, не обращаем внимания па роль подражания. Ведь не по глупости ребята подражают. Ребенок подражает, он моторно воспроизводит действие другого — он при этом лучше понимает то, что тот делает.

Надо наблюдать, как ребята осваивают окружающее. Нужна большая бдительность. В прошлом году мне пришлось наблюдать двух ребят — 6 и 8 лет. Шестилетняя девчурка смотрит на небо, скачет и говорит: «Бога нет, ангелов нет, все эти глупости попы рассказывают», — а другая тоже на нее глядя подскакивает и тоже самое повторяет. Можно подумать на первый взгляд, что ребята самые настоящие антирелигиозники. А потом старшая девочка, которая в школу ходит, и говорит: «Л знаешь, мне знакомый мальчик говорил, что деревья живые». А другая девчурка и говорит: «Да, да, видела — они шевелятся». Это чистая мистика. Как вы застрахуете ребят от этой мистики? Они знают, что нет ни бога, ни ангелов, а в то же время верят всякой чепухе. Приглядываться, всматриваться, изучать представления ребят чрезвычайно важно. Очень много дают рисунки ребят. Дошкольники и школьники младших классов рисуют обычно не отдельные предметы, а целые картины. По этим картинам можно судить о представлениях ребят, о том, что они понимают и чего не понимают. Мне бросился в глаза рисунок одного парнишки нулевой группы, который сначала людей изображал со сложенными, недействующими руками. Он не представлял себе, что руки действуют.

И очень часто я смотрю на рисунки ребят и вижу, что либо висят руки, либо лежат беспомощно на груди. А потом, когда этот ребенок попал в детский сад и стал уже работать руками, он уже стал иначе рисовать — он стал рисовать руки раздельно. Его стало занимать, что руки делают, и он стал рисовать каждую руку особо: в одной руке ведро, в другой — веник. И вот на протяжении нескольких месяцев в одной тетради была видна вся эволюция в представлении ребенка о человеке. Сначала человек — это просто какое-то бездействующее существо, а потом уже это целая картинка: стоит человек около трактора, одной рукой держится за руль, а в другой держит топор. Его уже интересует и орудие труда — топор, его интересуют машины, и человек совершенно иначе представляется ему. Если мы смотрим иногда на рисунки ребят, мы по этим рисункам можем представить, как они себе представляют вещи.

Нужно всячески изучать ребят, чтобы научиться правильно подходить к ним. Мы должны отдать себе отчет в том, как часто один простой резкий окрик или какая-нибудь угроза действует на ребенка так, что может сделать его на всю жизнь боязливым. Например, такие вещи приходилось наблюдать. Мне в Ленинграде в 90-е годы приходилось ездить на конке в Володарский район. Там была какая-то икона божьей матери, к которой съезжались всякие хромые, слепые и т. д. Я обратила раз внимание на женщину, которая везла мальчонку лет четырех. Мальчонка страшно боялся, когда с ним кто-нибудь заговаривал, у него слезы появлялись на глазах. Бабушка рассказала, что у мальчика отец пьяница, раз его ударил, и с тех пор мальчик всех людей боится. Бабушка надеялась, что его исцелит божья матерь.