Надежда Крупская - Ликвидация неграмотности и малограмотности. Школы взрослых. Самообразование

А как у вас в вузе дело обстоит? Умеете ли вы рассказать каждому, какую книжку прочесть, умеете ли дать справку толковую, дельную, обслужить читателя?

Надо всю работу знать по звенышку и уметь ее делать. У нас не всегда студенческая практика организована так, как нужно. Вот приходит студент на завод и записывает температуру, а сам за работу не умеет взяться, смотрит со стороны, а надо научиться все заметить, всему научить. Вам придется, кроме того, быть не только организаторами, но и администраторами, умеющими подбирать толковых людей, правильно распределять между ними работу, правильно организовать учет проделанной работы, своевременно выправлять ее, каждого правильно инструктировать, и все это делать с минимальной затратой сил и средств.

Я помню, Владимир Ильич засадил меня за книжку Тейлора «Управление промышленными предприятиями». Я ее прочла, многому из нее научилась, и прежде всего тому, как важно, чтобы точно была установлена ответственность каждого человека за ту работу, которую он делает, чтобы человек знал, что и как он должен делать. В практике у нас часто этого еще нет. Возьмем пример. У нас часто пишут учебники коллективно, а кто же отвечает за написанное? Никто. Все друг на друга ссылаются… Нужно конкретное распределение труда. В конкретности все дело.

И прочитала я у Тейлора, как надо давать инструкцию. Надо давать в письменной форме. Это верно. Если скажешь на словах, человек думает, что правильно сказано, но перед глазами у него этого не будет постоянно, и он быстро сказанное забудет. У Тейлора есть еще такой прием: каждый работник записывает кратко каждый день, что он за этот день сделал. Я пробовала это, и знаете, как это помогает! Когда записано сделанное и когда видишь, над чем человек работал, тогда и помочь ему гораздо легче.

Сейчас у нас по части ответственности, четкости в работе еще не все ладно, и от этого вырастает определенно бюрократизм. Разговоров о бюрократизме много, а настоящей, действительной близости к работе нет. Управлять вам надо учиться у более опытных товарищей.

Вам надо над многими вопросами самостоятельно поработать. Конечно, я не говорю, что к такому-то числу это можно сделать, но надо вам думать над тем, как сделать свой вуз таким, чтобы он подготовлял действительно таких работников, какие сейчас нужны.

Один товарищ, который сопровождал Владимира Ильича в 1917 г. в Смольный, рассказывает в своих воспоминаниях, что, когда намечались народные комиссары, кто-то из тех, которых наметили, сказал: «Ну, как я пойду в комиссары, я не знаю, не умею, у меня нет опыта». Владимир Ильич расхохотался, говорит: «А мы умеем? Учиться в борьбе надо».

Вот вы смотрите постановку дела в какой-нибудь библиотеке, видите недостатки. Надо вдуматься: а где же корни этих недостатков? Я послушаю потом, когда мы встретимся, как вы думали над тем, как поставить по-настоящему работу в каждой библиотеке, как можно улучшить библиотечное дело, как надо поднимать все дело на высшую ступень.

В библиотечном деле много еще вопросов надо подработать: классификацию надо подработать, каталоги надо подработать, вопросы, как работать с массой, в какой последовательности что давать. Очень много есть вопросов, над которыми вам, студентам библиотечного вуза, надо самим серьезно подумать.

1938 г.

Недавно в «Комсомольской правде» была помещена очень хорошая передовая статья «Школа, семья и комсомол», где говорилось о необходимости широкой постановки педагогической пропаганды среди родителей. Многие отцы и матери просто не знают, как воспитывать своих детей. Ни Наркомпрос, ни Наркомздрав, ни издательства не позаботились об издании книг, брошюр и журналов, которые помогли бы родителям разобраться в сложных вопросах воспитания. В свое время в Москве (в частности на Трехгорной мануфактуре имени Дзержинского) и на Украине были созданы так называемые родительские университеты. Они представляли своеобразные семинары, где педагоги и врачи читали для родителей лекции о воспитании детей. Почему же ни Наркомпрос, ни Наркомздрав, ни профсоюзы не поддержали этого важного начинания? Оно заглохло, тогда как могло стать массовой формой педагогической пропаганды среди населения. Что мешает создавать в каждом районе, при детских школах, при школах взрослых консультации, которые давали бы родителям советы, как воспитывать детей в семье?

Когда-то, в 1928–1930 гг., при Наркомпросе существовал журнал «О наших детях», который ставил себе целью педагогическую пропаганду среди широких масс населения в городе и на селе. Журнал был архипопулярный. При реорганизации Наркомпроса он был закрыт. Много лет прошло с тех пор, выросла культура масс в городе и на селе, но значит ли это, что потребность в широкой педагогической пропаганде отпала?

Конечно, нет. Нигде так прочно не держатся пережитки старых взглядов, как в быту.

Недавно я была свидетельницей такого факта. Мальчик семи лет, приехавший из глухого села, живет и учится теперь в одной подмосковной школе в приготовительном классе. Его любят ребята всей школы, любят учителя, над ним взял шефство один из учеников VI класса, Вася, который заботится о нем, помогает в учебе, — рисует для него. Мальчонка очень хороший. Сделала я ему пособие по арифметике, он не просто вежливо сказал, как сурово приказала мать, «спасибо», но сделал мне из бумаги гармошку и говорит: «Вы ее себе возьмите, совсем возьмите». Я дала ему еще как-то раскрашенную картинку с портретом папанинцев и развевающимся над Северным полюсом красным флагом. Мальчик долго смотрел на картинку, а потом сказал: «Я их знаю», — назвал каждого. Подумал и прибавил: «Вася хорошо рисует, он нарисует папанинцев, мы вам их пришлем…» Затем начал говорить мне разные стихи, которые он выучил; волнуясь, вполголоса сказал: «Я еще стих знаю — «Товарищ Ворошилов, народный комиссар…»

Таким растет наш советский мальчуган, таким растит его школа. Мать берет сына на выходные дни к себе. Она сравнительно молодая женщина, выросла в глухом селе. Отец ее, зажиточный крестьянин, сурово обращался с детьми, заставлял ее еще подростком варить самогон, выдал силком замуж за какого-то парня, который скоро ее бросил, платит алименты и не интересуется, как живут его бывшая жена и сын. А она уехала в Москву, поступила на фабрику, три года уже ходит в школу малограмотных, по вечерам учит уроки, — «помешалась» на диктовках, на «хорошо» и «отлично», но ничего не читает. Ходит в кино, в театр, однако в том, что видит, не разбирается. Ездила в деревню: «Деревню, — говорит, — не узнать, деревня стала колхозной, богатой, все учатся». А как меняются отношения между людьми, в семье — об этом не задумывается. С сыном она говорит лишь нахмуря брови, заставляет ребенка целый день учиться, не умея помочь ему в учебе, бьет его ремнем, говорит про сына, что он плохой, злой. Мать. колотит его, как ее били когда-то отец и мать, а мальчик не дается, забивается под кровать, хватает что попало, чтобы защититься…