Виктор Страхов - Двинские дали

Там его и застало начало гражданской войны на Севере. Майкл Смит ушел на Северную Двину и вступил в разведку, руководимую И. Гагариным, под именем Василия Большакова. Это было его настоящее имя. Превращение же в Смита произошло так. Безлошадный пу-чужский крестьянин Василий Большаков в поисках заработка эмигрировал в 1910 году из Архангельска за границу. Там ему удалось достать иностранный паспорт на чужое имя. Так он и оказался интернированным на своей родине «подданным неприятельской державы».

Под видом солдата, возвращающегося на родину из немецкого плена, Большаков с целью разведки не раз переходил линию фронта. Так он пришел и в Пучугу, в свою родную деревню, где стояли белогвардейцы и интервенты.

Пучужанин Я. Калинин был свидетелем беседы Большакова с американскими солдатами на устье речки Ко-димы. «У костра собралось подразделение американцев, было здесь и несколько крестьян из нашей деревни. Большаков разговаривал с американцами и переводил разговор крестьянам. Мне хорошо запомнилось из разговора, что американцы посланы в Россию обманом, будто бы России угрожают немцы, а в гражданской войне они участвовать не хотят и не будут. Вскоре, — вспоминает Калинин, — этот отряд американцев из Пу-чуги увели и других американских солдат на замену не прислали».

Едва ли Большаков ограничился в Пучуге только агитацией, разлагавшей войска интервентов. Вероятно, не случайно брат жены Большакова Петр Антуфьев был, а возможно, стал после встречи с Большаковым, советским разведчиком, державшим через лесной водораздел связь с Важским участком фронта. Активным разведчиком был и другой родственник Большакова Яков Антюшев, награжденный в 50-летие Октября орденом Красного Знамени.

По отзыву И. Гагарина, Большаков отлично владел английским языком, настойчиво и умело проводил работу в войсках интервентов.

Последняя командировка Большакова за линию фронта закончилась трагически. Он добрался до уездного города Пинеги, где находился белогвардейский штаб. Оттуда разведчик не вернулся, и судьба его оставалась неизвестной до тех пор, пока не был ликвидирован в итоге победы Пинежский фронт. При перезахоронении в братскую могилу погибших в белогвардейских застенках пинежские товарищи опознали Майкла Смита, хорошо им известного по ссылке. Следы на теле свидетельствовали о пытках, перенесенных разведчиком Василием Николаевичем Большаковым — Майклом Смитом.

Успеху Красной Армии на Северной Двине в создании заслона Котласу, а затем и в полной победе над врагом содействовала поддержка населения. Нынешние Красноборский и Котласский районы были близким тылом, а Верхнетоемокий — прифронтовой полосой. Боевые действия шли на территории нынешнего Виногра-довского района. Говорилось уже о помощи фронту котласских и великоустюгских речников. Много помогали фронту и котласские железнодорожники. В 1919 году за отправку отремонтированных паровозов и вагонов они получили через управляющего делами Совнаркома Л. Фотиеву «большое спасибо В. И. Ленина».

Крестьяне прифронтовой полосы, особенно в зимнее время, выполняли большие гужевые перевозки военных грузов. Тогда в зимнюю пору крестьянская лошадь и сани были единственным транспортным средством. В горячее время военных действий в некоторых селах лошади не выпрягались из оглобель, а возчики не успевали отдыхать. Население переносило лишения из-за нехватки хлеба. Но не падали духом двиняне, помогали ковать победу.

На Сольвычегодском уездном съезде Советов в июне 1919 года делегат прифронтовой Нижнетоемской волости Тарабухин говорил: «Все население занято перевозками военных грузов и заготовкой топлива. Мобилизация прошла спокойно». Вершинский делегат Доставалов отмечал: «Переживаем все тяготы голода. Вопрос о продовольствии — вопрос жизни и смерти. Семена съедены, едим мякину, мох». Но нет, вершинцы не собираются умирать! «Исправляем дороги, проводим телефонную линию, роем окопы», — продолжал Достовалов.

Не дремали кулаки, возлагавшие надежду на восстановление старого режима. Как сообщил черевковский делегат Подойницын, при заготовках хлеба враги избили коммуниста — председателя кооператива. При столкновении с мятежниками были убитые и раненые. Непоколебимая вера в победу прозвучала в словах верхне-тоемского делегата, организатора Выйской сельской партийной ячейки Ивана Заборского: «Мы голодаем, едим мох, но мы отдаем все свои силы на то, чтобы покончить с врагами!» В волости организовался отряд добровольцев в первые дни войны. Волостной военрук Александр Заборский обучал молодежь.

В Борецкой волости, деревни которой не раз переходили из рук в руки, был создан партизанский отряд, который позднее влился в Красную Армию. Более шестидесяти мужчин Кургоменокой волости, чтобы избежать мобилизации в белую армию, три недели скрывались в лесу, организовались в отряд и осенью 1919 года помогли освобождению Кургомени.

В июле того же года в Троице восстали две роты Дайеровского полка, составленного из перебежчиков и из бывших заключенных белогвардейских тюрем. Восставшие перебили офицеров и с оружием перешли на сторону Красной Армии. И это восстание Произошло в полку, перед которым в Архангельске на параде при отправке на фронт английский главнокомандующий Айронсайд хвастливо заявил: «Я двинусь по реке на Котлас, который непременно возьму, я в этом уверен. Выполнение этого моего плана даст нам возможность утвердиться этим летом в трех пунктах: Котласе, Вологде, Петрограде».

Как известно, утвердиться не удалось даже в Двинском Березнике.

В районах, где в 1918–1919 годах хозяйничали интервенты и белогвардейцы, они давали наглядный урок населению: какими средствами хотели утвердить свое господство и что оно несло трудящимся.

В декларациях интервентов, в разглагольствованиях о «бескорыстной помощи» и о «невмешательстве во внутренние дела» нехватки не было. Но после отъезда из Архангельска бывший генерал-губернатор Северной области Марушевский, помогавший в годы интервенции хозяйничать захватчикам, признавал: «Английская политика в крае была колониальной, т. е. той, которую они применяют в отношении цветных народов». Точнее сказать трудно. Но проиллюстрировать стоит.

Только в 1918 году вывезено с Севера более двух миллионов пудов грузов. За период интервенции ушло за границу два миллиона пудов льна. Покупали? Нет, расплачивались за грузы «компенсационными расписками», которые сам представитель белогвардейского правительства назвал «фиктивными». И это была «бескорыстная помощь».

Французский военный губернатор Дюпон ввел военную цензуру даже на официальный орган белогвардейского «Верховного управления» и приказал начальнику Архангельской тюрьмы не освобождать ни одного заключенного без приказа за подписью Дюпона. И это было «невмешательство во внутренние дела».