Мария Галина - Фантастика глазами биолога

Паразиты существа малопривлекательные, но для фантастов сущая золотая жила. Чаще всего изображают коварных существ, которые исподтишка внедряются в человека и заставляют его действовать вопреки интересам собственного биологического вида на благо чуждой биологии — как, например, в «Кукловодах» Роберта Хайнлайна (1951). Иногда паразит, подселенный к человеческому организму, приносит видимость блага и даже бессмертие, но на деле оказывается глубоко вредным и чуждым существом («крестоморфы» Дэна Симмонса, «Гиперион», 1989). Иногда — действительно наделяет человека сверхчеловеческими качествами, как в рассказе Уильяма Тенна «Недуг» (1952), где заражение космонавтов разумным марсианским вирусом продвигает человека на новую ступень развития, тем самым избавляя землю от грядущей ядерной войны. Вообще тема инопланетян-паразитов (или симбионтов) чрезвычайно распространена в американской фантастике — от Генри Каттнера и Катарины Мур («Ярость», 1947, где фигурирует венерианский «плащ», медленно убивающий жертву, но одновременно доставляющий ей неземное удовольствие; и «Шамбло», 1953, где то же самое делает «энерговампир» в гуманоидном обличье). Относительно безвредны «воспителлы» Саймака (1958), питающиеся детским смехом, но взамен помогающие молодым людям преодолевать возрастной порог без присущего этому возрасту трагизма… Наиболее знаменитый паразит — омерзительное существо, являющееся предметом религиозного культа, высасывает все соки из «хозяина» прилепляясь к черепу новообращенного — описан в «Песне для Лья» Джоржда Мартина (1976). Однако, этот паразит священен для аборигенов-инопланетян потому, что в ответ он питает их любовью ко всему сущему, вносит в душу мир и покой…

Кстати, тема паразитизма недавно возникла и у нас — в опубликованном в журнале «Если» (№ 6, 2003) рассказе Андрея Плеханова «Адекватно униженная особь», где разумный телепатический глист существо, конечно, малоприятное, но мучает исключительно мучителей и унижает тех, кто любил унижать других.

Остальные «негуманоидные» формы (негуманоиды — это всего-навсего те, кто не произошел от обезьяны) — спруты, слизни, гигантские жуки и разумные млекопитающие (чаще всего аналоги наших собак и кошек) выступают в качестве фоновых героев космических опер настолько часто, что успели надоесть. Не менее часто фигурируют и рептилии — змеи, как я уже говорила, для человека существа очень значимые. Как правило, ничего хорошего от них ждать не приходится, но вот Барри Лонгиер в своей повести «Враг мой» (1979) показал весьма симпатичную цивилизацию дракков-рептилий (невзирая на то, что земляне находятся с ними в состоянии войны). Еще более привлекательны и достойны сострадания разумные рептилии Джеймса Блиша («Дело совести», 1953), мирная раса, в глазах пришлого священника-иезуита выступающая в качестве великого соблазна, исчадий дьявола…

Растения выступают героями фантастических произведений обычно как представители некоего совокупного чуждого разума — что разумные цветы в романе Клиффорда Саймака «Все живое» («Вся плоть — трава», 1965), что покрывающий планету лес в повести Урсулы Ле Гуин («Безграничней и медлительней империй», 1971). Как правило, разумным растениям требуется для контакта некий посредник, медиум, и показательно, что и у Саймака, и у Ле Гуин в качестве такого посредника выступает сумасшедший, отвергнутый человеческим сообществом.

Иногда растениям в фантастических романах приписывается неожиданная кровожадность. Понятно, что авторы играют на контрасте между нашим обиходным представлением о безобидных цветочках на клумбе и злобным зеленым чудовищем, пожирающем людей на страницах романов. Но прыткие разумные триффиды Джона Уиндема («День триффидов», 1951) — хищные, плюющиеся ядом растения-мутанты, завоевавшие Землю казались бы новшеством, если бы им не предшествовал рассказ того же Уэллса «Необычная орхидея» (1894). В нем новая экзотическая орхидея (разведение орхидей тогда было в моде) оказывается плотоядным существом, приманивающим жертву своим сладким запахом и прекрасным цветком. Как ни странно, все эти растения-убийцы не такая уж и фантастика — всем известная росянка разнообразит свой рацион насекомыми, подманивая их на клейкий нектар и удерживая листьями ловушками. Стоит лишь, как говорят ученые, «экстраполировать» эти качества и вот вам страшный зеленый истребитель людей!

От современной зоологии и ботаники лишь шаг к «палеобиологии». «Палеофантасты» в качестве объекта выбирают не существующий ныне, а вымерший вид. Особенно привлекательны для них, конечно, динозавры (одновременно загадка природы и символ утраченного величия). Что мешает фантасту, скажем, предположить, что динозавры не вымерли, а жили себе и жили и дожили, в конце концов, до разумных форм? Гарри Гаррисон в своем романе «К западу от Эдема» (1984) так и сделал, и создал самую, пожалуй, полную на нынешний момент реконструкцию рептильной цивилизации, вплоть до особенностей культуры, языка, сексуальных отношений, технологий и… взаимоотношений с людьми, которые тоже, оказывается, присутствуют в этой альтернативной картине земной истории.

Мамонты, лохнесские чудовища и прочие реликты выныривают, выбегают и выползают из самых неожиданных уголков нашей планеты (у нас в Сибири фантасты то и дело находили мамонтов и шерстистых носорогов). Из шедевров упомяну лишь рассказ Рея Бредбери «Ревун» (1951), где гигантский плезиозавр, последний в роду, в сокрушительном объятии штурмует башню маяка, приняв ее сирену за зов самки.

Но всем нашим «Плутониям», «Кратерам Эршота» и «Олгой-хорхоям» предшествовали все те же классики: Жюль Верн с «Путешествием к центру земли» (1864), Уэллс с рассказом «Остров эпиорниса» (1894) и Артур Конан Дойл с «Затерянным миром» (1912). Кстати, у Дойла в его южноамериканском палеозаповеднике, кстати, соседствовало сразу несколько биологических эпох. Точь-в-точь как в «Подземелье ведьм» Кира Булычева (1987), разве что там дело происходит на некоей отдаленной планете, где такое соседство явилось результатом масштабного биологического эксперимента. А в общем, если речь идет о космических путешествиях, то возвращение в какие-либо моменты истории земли стали приемом настолько избитым, что и говорить о нем уже не интересно.

От измышления фантастического существа на основе развития какой-либо одной реальной черты того или иного живого организма недалеко и до «конструирования» жизнеспособных химер — немножко от того животного, немножко от этого. Подобные химеры «существовали» еще в античные времена; гибрид человека и лошади — кентавр, человека и козла — сатир, человека и рыбы — тритоны и русалки, но, как ни странно, этот метод для фантастики оказался не столь плодотворным. Интересные примеры относятся скорее к биотехнологии (наподобие беляевского Ихтиандра, которому пересадили жабры акулы [1] Не самый удачный с биологической точки зрения вариант — устройство жабр акул таково, что для обогащения их кислородом, акуле непрерывно приходится двигаться. ), чем к фантастической биологии. К удачам можно отнести разумных кентавров из романа «Робинзоны космоса» Франсиса Карсака (1955). Он же, кстати, «сотворил» другую, сложную «химеру» — малоприятных, но очень убедительных летучих гидр, наполняющих свои воздушные мешки водородом (продукт расщепления воды) и обладающих, подобно паукам, наружным пищеварением.