Лев Безыменский - Человек за спиной Гитлера

«Славяне должны работать на нас. Когда они не будут нам нужны, пусть издыхают. Прививки и немецкое здравоохранение для них излишняя роскошь. Весьма нежелательна славянская плодовитость. Образование — опасно. Достаточно, если они смогут считать до 100. Следует разрешить только такой масштаб образования, который создаст из них приличных подручных. Религию мы оставим как средство отвлечения. Питание дадим такое, чтобы не умирали. Мы — господа, мы стоим на первом месте!»

Борман был верен себе: он стремился предусмотреть все до малейших мелочей. Именно он разработал в 1942 году план увоза с Украины в Германию 400–500 тысяч женщин в течение трех месяцев. Но педантичный рейхслейтер хотел, чтобы даже после смерти они подверглись унижению. Вот строки из его директивы от 5 ноября 1941 года, касающейся погребения русских:

«Для перевозки и погребения трупов гробов не предоставлять. Трупы должны полностью прикрываться крепкой бумагой (промасленной, просмоленной или, если возможно, асфальтовой бумагой) или каким-либо другим подходящим материалом. Перевозка и погребение должны проводиться незаметно. Если нужно похоронить несколько трупов, то должны быть захоронены рядом, а не друг на друге в соответствии с местными обычаями относительно глубины могил. В тех случаях, когда захоронение происходит на кладбищах, следует выбирать отдаленное место. Обряды или украшение могил не допускать».

Борман был далеко не одинок, в его руках были не только параграфы и директивы. Для осуществления идей меморандума от 16 июля он нашел подходящих июдей. Одного из них звали Эрих Кох. Они были связаны давней дружбой по территористическим актам 20-х годов. Когда Кох был назначен рейхскомиссаром Украины, Борман обеспечил, чтобы Кох был подчинен не только Розенбергу, но и ему.

Роль Бормана в создании и осуществлении колонизаторских планов на Востоке неоспорима, и мой собеседник д-р Кёппен даже позволил себе (по его собственному признанию, преувеличенную) формулировку: не кто иной, как Борман виновен в том, что Германия проиграла войну на Востоке. Своим преувеличением мой собеседник хотел подчеркнуть одну мысль, которую мне неоднократно приходилось слышать из уст ряда деятелей рейха (особенно бывших сотрудников министерства Розенберга): все пошло бы иначе, если бы Гитлер слушал не Бормана и Коха, а Розенберга.

Но существовали ли в действительности две антагонистические концепции политики на восточных тер риториях? Так ли далеко расходились Розенберг и Борман?

О том, что в верхушке рейха шла непрерывная, изнурительная междоусобная и межведомственная борьба, — об этом спорить не приходится. Архивы свидетельствуют о ней, причем порой приходится поражаться тому, сколько энергии тот же Борман или тот же Розенберг вкладывали в защиту своих ведомственных и личных позиций. Но это, так сказать, форма существования рейха. А содержание?

Наиболее важное различие, которое хотят видеть между концепциями Розенберга и Гитлера (Бормана), сводится к тому, что первый якобы хотел создать на территории СССР отдельные государственные образования, а Гитлер в сем отказал; далее Розенберг хотел привлечь к этому процессу население, а Гитлер и Борман категорически ему воспротивились. Однажды они даже напомнили Розенбергу о его концепции. (Это было в 1943 году.) На эти напоминания и упреки Розенберг ответил:

— Народы Востока потеряли право на собственное политическое формирование, потому что они с момента начала войны не пошли навстречу нам своими революционными действиями…

Вот он, сторонник «государственности» Розенберг! Для него «право на собственное политическое формирование» было не целью, а методом, а когда метод оказался негодным, он был без сожалений отброшен.

Действительно, в своих первых набросках оккупационной политики Розенберг говорил о возможности создания каких-то государственных образований на территории СССР. Но каких? Так, 20.4.41 года он прямо говорил о России как «объекте немецкой мировой политики». Своей целью он считал «ослабление России» путем «полной ликвидации государственного аппарата». «Остатки русского государства» должны были быть «оттеснены далеко от немецких границ». Вот его слова: «В нашу обязанность не входит кормить русский народ. Это жестокая необходимость, которая стоит вне пределов чувств».

Чем эти формулы уступают формулам Бормана? Ничем. Да, собственно говоря, и сам Гитлер говорил о создании «республик без сталинского духа». Те же «государства», о которых рассуждал Розенберг в начале войны, скорее были административными комплексами (Великороссия, Белоруссия, Украина, Крым, Прибалтика, Кавказ, Туркестан). Когда же война началась, то и самому слепому из оккупационных генералов было ясно, что о каком-либо привлечении советского населения к осуществлению целей Гитлера и речи быть не может. Вспомним бормановский протокол совещания от 16 июля 1941 года, который лег в основу официального курса министерства Розенберга (оно ведь и было основано на следующий день после совещания): там идет речь о рейхскомиссариатах и более ни о чем…

Конечно, в «тонкостях» могли быть расхождения. Если взять, к примеру, Украину, то Розенберг, базируясь на своих старых связях с украинской националистической эмиграцией (и на ее иллюзиях), считал, что ему на Украине удастся создать более значительный слой коллаборационистов. Ему вторили деятели абвера, которые имели в запасе своих собственных «украинских гетманов». Как известно, последние даже пытались при захвате немцами Львова в 1941 году установить там власть некоего «украинского правительства», однако этот эксперимент был немедля отменен — кстати, не без участия органов министерства Розенберга.

Любопытен такой штрих: в 1944 году, когда оккупанты уже были изгнаны с Украины, в «безработном» министерстве Розенберга стали составлять планы на случай того, ежели вермахт снова вернется в Киев и Донбасс. Например, бывший генеральный комиссар Киева Магуниа рекомендовал «политику железного кулака в бархатной перчатке». А заведующий отделом имперского комиссариата Украины Лабе выступил с широковещательной программой «европеизации Украины» (!). По его мнению, Германия «на основе своей превосходящей демографической, военной и экономической силы представляет единственную руководящую силу в Европе», а каждый народ должен получить в этой новой Европе позицию, соответствующую его «зрелости, доброй воле и производительности». Однако это великодушное предложение автор сразу ограничивал: «Есть народы, которые неспособны находиться под определенным руководством. Ими необходимо владычествовать»… Подобное место он и отводил Украине, которая должна была быть «настолько сильно занята полицией и войсками, дабы было навсегда покончено с партизанским движением». Сама Украина должна стать «единой политической и экономической областью, т. е. не делиться на тыловые районы отдельных групп армий или на разные рейхскомиссариаты». По мысли Лабса, должны быть созданы некие органы самоуправления, обладающие «некоторой самостоятельностью». Как видно, чиновники «восточного министерства» научились немногому!