Лев Безыменский - Человек за спиной Гитлера

У нас есть возможность использовать свидетельства, которые описывают подлинный ход событий 10 мая. Одно из них — живое свидетельство личного адъютанта Гитлера штурмбанфюрера СС Отто Гюнше. [9] О происхождении этого свидетельства — см. ниже.

…«11 мая около 10 часов утра в приемной перед кабинетом Гитлера появился адъютант фюрера Альберт Борман, брат Мартина Бормана, с адъютантом Гесса оберфюрером CA Пинчем. Пинч держал в руках белый запечатанный пакет. Альберт Борман попросил камердинера Линге разбудить Гитлера и доложить ему, что явился Пинч со срочным письмом от Гесса. Линге постучал в дверь спальни. Гитлер сонным голосом спросил:

— Алло, что случилось?

Линге доложил. Последовал ответ:

— Я сейчас выйду.

Через несколько минут Гитлер, небритый, вышел из своего кабинета, смежного со спальней. Он подошел к Пинчу, поздоровался с ним и попросил письмо Гесса. С письмом в руке Гитлер быстро спустился по лестнице в гостиную. Линге, Пинч и Борман еще не успели сойти с лестницы, как Гитлер уже позвонил. Когда Линге вошел в гостиную, Гитлер стоял у самой двери, держа в руках распечатанное письмо. Он резко спросил Линге:

— Где этот человек?

Линге вышел и ввел Пинча в гостиную. Гитлер обратился к Пинчу:

— Содержание письма вам известно?

Пинч ответил утвердительно. Выходя из гостиной, Линге видел, как Пинч и Гитлер подошли к большому мраморному столу. Через несколько минут снова раздался звонок. Линге опять вошел в гостиную. Гитлер все еще стоял у стола. Рядом с ним был Пинч. Гитлер бросил Линге:

— Пусть придет Хегль.

Хегль, начальник полицейской команды при штабе Гитлера, быстро явился. Гитлер приказал ему арестовать Пинча. Затем велел немедленно вызвать Мартина Бормана, который был тогда начальником штаба у Рудольфа Гесса. После разговора с Борманом Гитлер вызвал в Бергхоф Геринга и Риббентропа. Тем временем к фюреру вызвали имперского руководителя печати Дитриха, находившегося в то время в Бергхофе. Гитлер приказал Дитриху докладывать ему все сообщения из Англии по поводу полета Гесса и запретил пока сообщать что-либо о Гессе в печати.

Вечером 11 мая Гитлер совещался с прибывшими в Бергхоф Герингом, Риббентропом и Борманом. Совещание длилось очень долго. Несколько раз вызывали Дитриха и спрашивали, нет ли сообщений из Англии.

О Гессе не было никаких известий.

Поздно вечером Дитрих доложил Гитлеру, что, по сообщению английского радио, Гесс приземлился на парашюте в глухой местности на севере Англии и задержан полицейским, которому он заявил, что прилетел в Англию для встречи со своим другом герцогом Гамильтоном.

Гитлер быстро спросил, не сообщили ли англичане о намерениях Гесса. Дитрих ответил, что об этом англичане молчат. Тогда Гитлер приказал Дитриху представить полет Гесса в немецкой печати как поступок «невменяемого». В окружении Гитлера стало известно, что решение объявить Гесса психически неуравновешенным было принято на совещании Гитлера с Герингом, Риббентропом и Борманом.

При поступлении из Лондона сообщения о том, что герцог Гамильтон отказался признать свое знакомство с Гессом, у Гитлера вырвалось восклицание:

— Какое лицемерие! Теперь он его не хочет знать!»

Гесс очутился в Англии вечером 10 мая, правда, в обстоятельствах, мало для него благоприятных. Гесс не смог приземлиться на самолете, выпрыгнул с параплотом, повредил ногу. 11 мая утром к нему доставили герцога Гамильтона, которому Гесс изложил в самых общих чертах смысл своей миссии и попросил послать телеграмму в Цюрих по условному адресу. Вслед за этим Гесса посетил бывший советник английского посольства в Берлине сэр Айвон Киркпатрик, который удостоверил личность Гесса и услыхал от него более подробные комментарии к полету, включая предложение об англогерманском соглашении на базе раздела мировых сфер влияния. Киркпатрик имел три беседы с Гессом — 13, 14 и 15 мая. Казалось бы, ситуация для англичан прояснилась; кроме того, последовало заявление Гесса о том, что «Германия намерена предъявить России определенные требования, которые должны быть удовлетворены либо путем переговоров, либо в результате войны». Именно так доложил своему правительству после беседы с Гессом Киркпатрик.

Что же произошло? Если исходить из логики ситуации, когда Англия и Германия находились в состоянии войны (причем Англия в те дни уже знала, что война вскоре будет расширена нападением Германии на СССР), то, конечно, притязания Гесса должны были быть немедля отвергнуты, а он подлежал заключению в лагерь для военнопленных. Какой, действительно, мог быть с ним разговор!

Однако английское правительство практически вступило в переговоры с Гессом, поручив это лордуканцлеру Джону Саймону, который в сопровождении того же Киркпатрика 9 июня провел с Гессом подробнейшую трехчасовую беседу.

Английский протокол этой беседы был представлен в Нюрнберге (как это ни парадоксально — не англичанами, а немецкой защитой). В ней Саймон назван д-ром Гатри, Киркпатрик — д-ром Маккензи, а Гесс обозначен буквой «Дж». Протокол начинается так:

« Совершенно секретно

9/VI-1941 года с 14.30 до 17.30

« Д-р Гатри.Я полагаю, что наш план очень хорош. Мы находимся здесь и вместе с нами стенограф, а также г-н Маас — свидетель, дальше в качестве переводчика д-р Маккензи и капитан Барнс.

Г-н имперский министр, меня проинформировали, что вы прибыли сюда, чувствуя, что выполняете миссию, и что вы хотели поговорить по этому вопросу с кем-нибудь, кто мог бы передать это правительству. Как вы знаете, меня зовут д-р Гатри, и я уполномочен правительством и вполне намерен выслушать вас и беседовать с вами, насколько это будет возможно, по любым вопросам, которые вы хотите сообщить мне для информации правительства.

Дж. [10] В оригинале почти каждая фраза Гесса почему-то дается с новой строчки, — видимо, из-за последовательности перевода. Я очень рад, что прибыл г-н Гатри.

Дж. Я знаю, что мое прибытие очень трудно понять.

Дж. Ввиду того, что это был экстраординарный шаг, я не могу ожидать иного.

Дж. Именно поэтому я хотел бы начать с того, что объясню, как я прибыл сюда.

Дж. Эта идея пришла ко мне, когда я был вместе с фюрером во время французской кампании в июне прошлого года.

Д-р Гатри. Я хотел бы знать: может быть, вы предпочли бы употребить выражение «я пришел к этому решению» и повторить эти слова. Это лучше, дабы не произошло бы никакого недоразумения.

Переводчик. Хорошо.

Д-р Гатри. Итак, будьте любезны повторить последнее предложение: я не совсем понял его.

Г-н стенограф, будьте любезны повторить.