Вячеслав Гречнев - Вячеслав Гречнев. О прозе и поэзии XIX-XX вв.: Л. Толстой, И.Бунин. Г. Иванов и др.

Такая привязанность к бытовым мелочам и погруженность в них предполагает и особый взгляд на мир, и соответствующее к нему отношение. Ведь «не будь этих мелочей, вся человеческая жизнь всплошную состояла бы из радостей, а теперь она наполовину противна» (П, 3, 266). И далее разговор этот продолжен, но уже в связи с характером и позицией профессора Николая Степановича из повести «Скучная история». По словам Чехова, в повести он хотел «изобразить тот заколдованный круг, попав в который добрый и умный человек, при всем своем желании принимать от Бога жизнь такою, какая она есть, и мыслить о всех по-христиански, волей-неволей ропщет, брюзжит, как раб, и бранит людей даже в те минуты, когда принуждает себя отзываться них хорошо» (П, 3,266).

Попадая в такой «заколдованный круг», человек оказывается неспособным смотреть на жизнь и понимать ее масштабно и глубоко. Именно поэтому многое видится ему в непривлекательном, искаженном, нерадостном виде. Такие люди, как правило, не умеют ценить и уважать личность, ее особый взгляд на мир, они присваивают право вмешиваться в чужую жизнь, поучать ближнего, наставлять его на путь праведный.

Человеку, погруженному в мелочи быта, конечно же, не до раздумий о высших целях бытия. Большие и вечные вопросы проходят мимо его внимания, не замечает он и природу, ее красоту и бесконечность. Вполне равнодушен к этому почтальон, который в ответ на обращение попутчика-студента взглянуть на созвездие Ориона «не шевельнулся и не взглянул на небо. По-видимому, созвездие Ориона не интересовало его. Он привык видеть звезды, и, вероятно, они давно уже надоели ему» (3 — 4). Доктор Овчинников после такой неприятной и огорчительной для него ссоры с фельдшером смотрит в окно и видит там в основном не красоты и прелести летнего деревенского дня, а вещи малопривлекательные. Он замечает «уток с утятами, которые, покачиваясь и спотыкаясь, спешили по дороге… один утенок подобрал на дороге какую-то кишку, подавился и поднял тревожный писк… Далеко около забора… бродила кухарка Дарья… Кучер Зот с уздечкой в руке и больничный мужик Мануйло в грязном фартуке стояли около сарая, о чем-то разговаривали и смеялись» (18 — 19).

Природа же, полная красоты и благолепия, усиливает его страдания. Невольно вспоминаются в связи с этим раздумья о жизни Дмитрия Гурова, героя «Дамы с собачкой»: «…как, в сущности, если вдуматься, все прекрасно на этом свете, все, кроме того, что мы сами мыслим и делаем, когда забываем о высших целях бытия, о своем человеческом достоинстве» (X. 10,134).

Иная природа хмурости в рассказе «Володя». Гимназист Володя угнетен предстоящими экзаменами, а также тем, что им с матерью приходится терпеть унижения от богатых покровителей. Особенно мучительно и ненавистно ему чувство, которое возникло у него к «голосистой и смешливой барыньке» Нюте, у которой был «круглый жирный подбородок» (44). Его и влечет к ней, и она неприятна ему. Когда свершалось его «падение», он только на мгновение испытал блаженство, которое тут же сменилось чувством гадливости, тем более, что его соблазнительница не стала скрывать своего отвращения, с брезгливой миной заметила: «Вы мне ненавистны… гадкий утенок!» (56).

Все это, вместе взятое, создаст невыносимую душевную тяжесть, надлом и заканчивается самоубийством юноши. Володя никак не может смириться с тем, что плотские желания берут над ним власть, лишают внутренней свободы, пробуждают в нем животное начало У него есть понимание, а лучше сказать — предчувствие, что «у каких-то людей есть жизнь чистая, благородная… полная любви, ласк, веселья, раздолья. Он чувствовал это и тосковал» (59).

И в этом рассказе Чехов показывает жизнь человека, которая далеко отстоит от нормы Особым образом это подчеркнуто сопоставлением пошлой интрижки с красотой природы: «На дворе уже всходило солнце, громко пели птицы… А немного погодя послышалось мычанье коров и звуки пастушеской свирели. Солнечный свет и звуки говорили, что где-то на этом свете есть жизнь чистая, изящная, поэтическая. Но где она? О ней никогда не говорили Володе ни maman, ни все те люди, которые окружали его» (56-57)

Чехов не склонен преувеличивать пагубное воздействие среды на человека, чаще он говорит о том, в чем повинен сам человек, о том нелучшем, что есть в нем и что мешает торжеству подлинно человеческой жизни. Это — и равнодушие, и угрюмость, и усталость. Но, пожалуй, главное — это отсутствие сочувственного внимания к тому, что происходит в душе ближнего. Жизнь «хмурого» человека «протекает как бы в двойном процессе. Каждый, общаясь с другими, живет только в половину и в общей жизни участвует лишь частью, и притом наиболее верхней частью души, а то, что внутренне для каждого является наиболее дорогим и важным, оказывается лишним, не нужным и неосуществленным. Виноватых нет, а всем жить душно, скучно, всем хочется вырваться к какой-то другой жизни» [73] Скафтымов А. Нравственные искания русских писателей. – М., 1972. – С. 357. .

Это высказывание можно было бы поставить эпиграфом ко всему сборнику «Хмурые люди». Равнодушие и невнимание к человеку, конфликты, связанные с этим, причины отчуждения и одиночества людского тщательно исследуются Чеховым. Равнодушны к окружающим и почтальон, и доктор Овчинников, и богатые благодетели Володи. Равнодушие, граничащее с жестокостью находим и в рассказе «Спать хочется». В нем маленькая девочка, принужденная нянчить ребенка, доведена этим равнодушием до полного отчаяния, и оно толкает ее на самоубийство.

Центральным для всего сборника рассказом, в котором особенно пристально исследуется проблема равнодушия как одного из истоков одиночества, неприкаянности, «хмурости», можно считать рассказ «Холодная кровь». В рассказе отец и сын из какого-то южного города в столицу везут по железной дороге быков на продажу. Абсолютно никому нет дела до этих двоих, везущих быков, как и всем другим друг до друга. Их вагон то и дело отцепляют или ставят в тупик, и они продолжают ехать только после того, как дают очередную взятку, а взятки берут тут очень просто, совсем буднично. И все это на фоне совершенно фантастической неразберихи и прямо оглушительного равнодушия. Но почему никто не возмущается, — спрашивает один из персонажей рассказа, — и отвечает:

«Очень просто! Мерзость возмущает и режет глаза только там, где она случайна, где ею нарушается порядок; здесь же, где она …составляет давно заведенную программу и входит в основу самого порядка… она слишком скоро входит в привычку!» (128).

Да, люди ко всему притерпелись и привыкли: к холоду, грязи и бесчеловечности. Понять и тем более принять все это, конечно же, никак нельзя, а объяснить, наверное, как-то можно. Но Чехов вводит в повествование нечто уж совсем необъяснимое: быки, оказывается, не смогли привыкнуть к такой жизни (их плохо кормят, почти не дают воды, бьют, к концу пути они еле стоят на ногах). Невольно задумываешься, какой же силы и степени нелепость, жестокость и замордованность такой жизни, если даже быки ее не в состоянии выдержать?! А человек в состоянии, он ко всему привыкает… Именно поэтому, и как-то незаметно для себя, быкам начинаешь сочувствовать значительно больше, нежели людям. Потому, что этим бессловесным тварям не дано понять, за что их так изощренно мучают, и потому, что стыдно веред быками за таких глупых, жадных и бессердечных человекообразных. «Бык споткнется от боли, пробежит шагов десять вперед и поглядит в стороны с таким выражением, как будто ему совестно, что его бьют при чужих людях» (6, 386).