Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №6 (2001)

"Литераторы во время царствования покойного Императора, - отмечает Пушкин, - были оставлены на произвол цензуре, своенравной и притеснительной. Редкое сочинение доходило до печати. Весь класс писателей (класс важный у нас, ибо по крайней мере составлен из грамотных людей) перешел на сторону недовольных..." Важно также и следующее его высказывание: "Могу сказать, что в последнее пятилетие царствования покойного Государя я имел на все основание литераторов гораздо более влияния, чем министерство, несмотря на неизмеримое неравенство средств".

В записке "Об издании газеты" Пушкин констатировал, что "книжная торговля ограничивалась переводами кой-каких романов и перепечаткой сонников и песенников...". Не многое могла себе позволить печать! При этом он справедливо отмечал: "Несчастные обстоятельства, сопровождающие восшествие на престол ныне царствующего Императора, обратили внимание Его Величества на сословие писателей. Он нашел cue сословие совершенно преданным на произвол судьбы и притесненным невежественной и своенравной цензурой. Не было даже закона касательно собственности литературной" (курсив мой. - И. С.). Пушкин утверждает: "Ограждение сей собственности и цензурный устав принадлежат к важнейшим благодеяниям нынешнего царствования". Пушкин одновременно говорит о необходимости издания газеты, так как "известия политические привлекают большое число читателей, будучи любопытны для всего".

Был уже составлен план первых номеров, где предусматривался критический разбор ряда исторических романов, в том числе Н. А. Полевого "Клятва при гробе Господнем", вышедшего в 1832 году, романа П. П. Свиньина "Шемякин суд" (1832), а также М. Загоскина "Юрий Милославский, или русские в 1812 году" и романа Ф. Булгарина "Дмитрий Самозванец", когда выяснилось, что газета не имеет прав на существование в связи с сильной цензурой и общей напряженной международной обстановкой. Французская июльская революция усилила придирчивость к печати III Отделения Его Императорского Величества канцелярии. Газеты стали выходить с пустыми полосами, их не успевали даже заполнять рекламой1.

Глубокое убеждение Пушкина в необходимости иметь свое издание через некоторое время дало свои замечательные всходы. Заметим, что название пушкинского всем известного журнала "Современник" перекликалось с задуманной газетой - "Дневник". Это были звенья одной цепи.

Отличительной чертой времени была общая страсть к чтению и истории! Тогда много толковали об исторических корнях, о специфических чертах национального развития, об изучении всеобщей истории. Прежде всего английской и французской. С этим связано и увлечение мемуарной литературой.

По этому поводу князь П. А. Вяземский как всегда живо, умно и профессионально заметил: "Зачем начал я писать свой журнал? Нечего греха таить, от того, что в "Memoires" ("Мемуарах") о Байроне Moor (Мура) нашел я отрывки дневника его. А меня черт так и дергает всегда вослед за великими. Я еще не расписался, или не вписался: теперь пока даже и скучно вести свой журнал. Но, впрочем, я рад этой обязанности давать себе некоторый отчет в своем дне". Здесь важно указание, что вести дневник, который он называл журналом (как и В. А. Жуковский), он считал " обязанностью", которой был рад.

Русские люди зачитывались модными записками Т. Мура о Байроне, вышедшими в Париже в 1830 году. (Отметим, что это достаточно сложный и спорный источник.) Как известно, смерть Байрона в 1824 году потрясла Пушкина. Об этой так внезапно оборвавшейся жизни писали В. Скотт и Гете (А. И. Тургенев, верный архивной традиции, скопировал это "сокровище", хорошо сознавая его значение!)1: "Ненависть уготовила, - писал безутешный В. Скотт, - преждевременную кончину бедному лорду Байрону, который пал в цвете лет, унося с собой столько надежд и ожиданий"2.

Эти записки с равным удовольствием читали и в Михайловском, и в Петербурге, и в Москве. Охотились за ними и соотечественники за границей. "Жду выхода Записок Байрона, будто бы сожженных Муром и ныне изданных" (курсив мой. - И. С.)3, - писал из Парижа С. А. Соболевский другу писателю, журналисту С. П. Шевыреву 6 февраля 1830 года.

Прочел их и Пушкин, и ему стало жутко. В беседе с друзьями он шутливо сообщал, что теперь будет утром и вечером читать следующую молитву: "Боже милостивый, защити меня от моих будущих биографов, от моих почитателей так же, как и от моих критиков. Первые будут оказывать мне медвежьи услуги, вторые утопят меня в море отравленных чернил. Сохрани меня, Господи, от тех и других!"4 Об этом у Пушкина есть несколько высказываний, хорошо известных.

"Зачем жалеешь о потере записок Байрона? - спрашивал Пушкин. - Черт с ними! Слава Богу, что потеряны. Он исповедался в своих стихах, невольно, увлеченный восторгом поэзии (...). Толпа жадно читает исповеди, записки, etc, потому что в подлости своей радуется унижению высокого, слабостям могущего. При открытии всякой мерзости она в восхищении. Он мал, как мы, мерзок, как мы! Врете, подлецы: он и мал и мерзок - не так, как вы - иначе".

Как откровенно и убедительно звучат его слова: "Писать свои memoires заманчиво и приятно. Никого так не любишь, как самого себя. Предмет неистощимый. Но трудно. Не лгать - можно; быть искренним - невозможность физическая. Перо иногда остановится, как с разбега перед пропастью - на том, что посторонний прочел бы равнодушно. Презирать - brеvеr (бросать вызов (фр.). - И. С.) - суд людей не трудно; презирать суд собственный невозможно".

Зная увлечение сына мемуарной литературой, Сергей Львович писал из Михайловского 22 октября 1834 года: "Последнее время и теперь я еще читаю Мемуары Байрона, писанные Муром. Надо признаться, что этот Великий Гений много мелочного имел в характере и, случалось, вел себя как сущий пьяница, каким он и был. - Дабы примириться с ним, мне нужно было его перечитать. Как поэта я его люблю, но как человека... нимало! Я для того не довольно цивилизован. - Читал я еще Мемуары Базиля Гааля, капитана английского корабля, попадаются места очень замечательные.- Это, однако, не помешало тому, чтобы на труде сем я нашел замечание Аннет Вульф, очень верное - ...она находит, что сцены на воде отличаются большой сухостью, и это правда"5.

Мемуаристика в широком понимании включает в себя дневники, воспоминания, мемуары, записки, записные книжки, журналы, альбомы, а также и письма, так называемое эпистолярное наследие. К рукописному наследию Пушкина относятся неоконченные статьи о Державине, Карамзине, Кюхельбекере и Дельвиге, вызывающие горячие споры и по сей день. Все эти материалы автобиографического характера, являющиеся ценным источником, ориентированы на человеческую память, на воссоздание какого-то фрагмента истории, личностные моменты, освещающие литературные и общественные интересы как самого автора, так и современников. Как верно заметил С. Ю. Куняев: "Мемуаристика определяет общественный тонус своей эпохи"!