Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №9 (2001)

Возникает вопрос — почему советско-российский ученый разрабатывает проблему, в которой заинтересован Запад? Ответ можно найти, проанализировав некоторые страницы его книги. Как всегда, подлинные причины оказываются отличными от декларируемых.

Г-н Гершунский “предвидит”, что в России XXI века “побеждают идеи махрового (?) русского национализма. Именно эти идеи в разных вариантах и на разных уровнях все более активно, лавинообразно, неуклонно овладевают массами. В этом суть. В этом грядущая трагедия России и всего мира” (с. 488).

Обратим внимание на страх, который сквозит в этих словах. “Пророк” даже видит редкое историческое явление — идеи “овладевают массами”. У страха глаза велики.

Что же это за “идеи”? В качестве примеров приводятся цитаты “предтеч и идеологов русского нацизма” (так! — с. 495. — И. К. ). Вот слова И. Ильина: “Когда мы смотрим вперед и вдаль и видим грядущую Россию, то мы видим ее как национальное государство, ограждающую и обслуживающую русскую национальную культуру...” (с. 496). Цитата из сочинения нашего современника, бывшего министра печати Б. Миронова: “Россия возможна только как национальное государство. После мучительного коммунистического интернационального провала Россия должна вернуться к свободному самоутверждению... Каждый народ имеет национальный инстинкт, данный ему от природы... Этим русским своеобразием мы должны дорожить... Раскрывая его, мы исполняем наше историческое предназначение” (с. 496—497).

То есть “махровым русским национализмом” Б. Гершунский называет идею национального государства. Ему нужно, следовательно, безнациональное государство. Теперь становится понятно, зачем он ищет методы “преобразования менталитета” и куда он хочет его преобразовывать.

Более того, он навешивает на идею национального государства ярлык “нацизма”, рассчитывая на ассоциации с фашизмом. Чем объяснить такую злонамеренную подмену терминов? Страхом? Откуда он? И почему страх перед идеей именно русского национального государства? Ответы на эти вопросы можно найти в работе академика-математика И. Р. Шафаревича “Русофобия”, которого наш “ученый” тоже клеветнически представляет идеологом “нацизма”.

Движимый страхами “ученый” интерпретирует как пример “нацизма” итоговые мысли И. Р. Шафаревича. Мы же воспринимаем их как обостренную тревогу человека, живущего одной судьбой со своей Родиной: “Зная роль, которую “Малый Народ” играл в истории (общемировой истории. — И. К. ), можно представить себе, чем чревато его новое явление... утверждение психологии “перемещенных лиц”, жизни “без корней”..., то есть окончательное разрушение религиозных и национальных основ жизни. И в то же время при первой возможности — безоглядно-решительное манипулирование (!) народной судьбой. А в результате — новая и последняя катастрофа, после которой от нашего народа, вероятно, уже ничего не останется” (там же, с. 473).

Слова эти сказаны в 1980 г., до “перестройки-85” и до “демреволюции-91”. Сегодня мы можем оценить, насколько верно предвидение русского мыслителя. Сбывшийся прогноз, как известно, доказывает истинность теории.

В заключение давайте вдумаемся в пророческие слова еще одного великого русского человека Константина Леонтьева, жившего в XIX веке: “Многие в Европе... желают слияния всех прежних государств Запада в одну федеративную республику... И при этой мысли относительно России представляется немедленно два исхода: или 1) она должна в этом прогрессе подчиниться (!) Европе, или 2) она должна устоять в своей отдельности... Надо крепить себя, меньше думать о благе и больше о силе... России нужна внутренняя (!) сила, нужна крепость организации, крепость духа дисциплины...”

Так будем же прислушиваться к своим собственным мыслителям-провидцам и с пониманием и презрением отвергать самозванных “вождей”, оплаченных Западом.

Игорь Костенко,

кандидат физико-математических наук,

г. Краснодар

Познать Россию

Без наличия подлинной национально-государственной идеи (не злободневной, а вечной, “стратегической”, если можно так выразиться, цели) вывести Россию на достойный путь не удастся. Все “тактические” действия властей будут заведомо беспомощными, слепыми. Причем идею эту нельзя выдумывать, “креатировать” в неких политических лабораториях, как происходит сейчас.

Становится очевидно, что национальная идея существует объективно, и все кризисы и катастрофы конкретной нации (слово “нация” я понимаю в культурно-цивилизационном смысле, как определенную общность людей не обязательно одной этнической группы) происходят оттого, что власть предержащие неверно понимают эту идею, пытаясь приспособить ее под свои личные представления (здесь мы не рассматриваем случаи внешней опасности). Вспомним постоянно цитируемую мысль Владимира Соловьева о том, что идея нации есть не то, что сама нация думает о себе во времени, а то, что Бог думает о ней в вечности. Иногда приходится слышать, что этими словами В. Соловьев хотел выразить бесполезность людских представлений об их нациях, но мы с этим согласиться не можем. Мыслитель скорее указывал на опасность относительного, ограниченного взгляда и склонялся к тому, что постигать идею нации нужно не с позиций настоящего и субъективного, а с позиций вечного и объективного. В том же, что хотя бы пытаться постичь высшую идею своей нации — необходимо, мы твердо уверены. Точно так же и каждому человеку необходимо чувствовать свое призвание, по крайней мере — деятельно искать его, ибо без знания своего пути не может полноценно существовать ни человек, ни нация.

Характерно то, что нам не нужно искать национальную идею вслепую — ведь позади у нас великая более чем тысячелетняя история. По упадкам и взлетам нации (совокупно объединяющим культурные, демографические, военные, экономические и прочие показатели) можно судить о том, в какой период нация наиболее соответствовала своей объективной идее, а в какой — наиболее отклонялась от нее, ибо при выполнении своей идеи нация развивается, при невыполнении же деградирует.

Осознанная национальная идея станет стратегией нации (не стоит здесь понимать слово “стратегия” в военном смысле), стержнем ее существования. Она станет основной идеологией, идеологией утверждения (не стоит и слово “идеология” понимать в ограниченном смысле тоталитарного мышления и пропаганды), тем общим, чем будет обеспечиваться внутреннее, духовное единство народа, вне которого разрушается само понятие народа. Ибо идеология отрицания (будь то ответ на внешнюю или внутреннюю угрозу и т. п.) не может быть вечной, она всегда вторична и относительна. Она обеспечивает не подлинное единство народа, а лишь временное совпадение интересов разрозненных социальных групп (пример — сегодняшнее всеобщее неприятие олигархов и либералов-реформаторов: в случае исчезновения общего объекта отрицания исчезнет и существующее единство взглядов, а идеологии утверждения не возникнет). Другими словами, идеология отрицания понимает, “как не должно быть”, идеология утверждения — “как должно быть”. Вот с последним в государственном аппарате России сегодня туговато.