Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №5 (2002)

Видимо, чтобы не разрушить стройную конструкцию этого “суда” (хотя, собственно, по какому праву?), не помешать главному, в маршрут понтифика остался не включенным страшный Дарницкий концлагерь для советских военнопленных. Это было естественным продолжением линии поведения Иоанна Павла II, ни разу не произнесшего слов благодарности тем солдатам армии Конева, что ценой своих жизней спасли от полного уничтожения его родной Краков, и ни разу не призвавшего свою польскую паству прекратить надругательства над памятниками советским воинам, погибшим при освобождении Польши. Таков строй чувств понтифика, таковы его убеждения, роднящие его с достаточно одиозной фигурой Пия XII, которого Иоанн Павел II подчеркнуто назвал во Львове своим предшественником.

В контексте же украинского визита подобная расстановка акцентов была еще и функционально необходимым элементом в подготовке к тому главному, что совершилось во Львове 27 июня 2001 года.

Здесь во время литургии византийского обряда к лику святых были причислены 29 греко-католиков, лишь один из которых погиб в Майданеке, остальные же, как сообщается в житиях, “погибли от рук большевиков”, притом по большей части в последние военные и послевоенные годы. Во взвинченной атмосфере, хорошо подготовленной и предшествующими днями визита, и шедшей на протяжении 10 лет переоценкой исторических лиц и событий той эпохи, на Украине быстро вылившейся в прямую героизацию Степана Бандеры, Ярослава Стецько и их боевиков, подобная канонизация (точнее, по терминологии католической церкви, беатификация) тех, кто пострадал от советских карательных органов, была воспринята совершенно однозначно — как торжество справед­ливости и окончательное преодоление последствий “сталинского” Львовского собора 1946 года. К сожалению, как показывают многочисленные выступления в печати и по TВ, такой пропагандистски-упрощенный взгляд на события тех уже далеких дней весьма распространен и в России, в том числе не раз заявлялся иерархами МП. Причем если говорить о политиках, историках, политологах и публицистах, то часть из них, конечно, знает, что истина далеко не так проста, однако сознательно идет на ее искажение. Что же до основной массы населения, то ей, конечно, уже и неведомо, в какой сложной обстановке, в атмосфере каких раскаленных страстей происходил Львовский собор и до какой степени сильно здесь было негодование против греко-католического духовенства. Подавляющая его часть во главе с митрополитом Андреем Шептицким и его коадъюетором (т. е. названным преемником) кардиналом Иосифом Слипым открыто поддержала фашистскую Германию, тесно сотрудничала с оккупационными властями и несла свою долю ответственности за все, что происходило в годы войны на землях Украины.

Между прочим, сам Шептицкий писал 29—31 августа 1942 года папе Пию XII: “Весь наш край сегодня согласен с тем, что немецкий режим является злом в большей, едва ли не сатанинской степени, чем большевистское зло. В течение полугода не проходило и дня, чтобы не совершались самые ужасные преступ­ления... События развиваются так, как будто на несчастный народ набросилась банда сумасшедших или стая диких волков...” (“Наука и религия”, № 5, 2000 г.). В свете этих слов мудрено понять позицию академика Якова Этингера, в чьих глазах коллаборанство Шептицкого едва ли не оправдано — или, во всяком случае, искупается — тем, что митрополит, по некоторым данным, порою прятал преследуемых евреев (“НГ”, 07.09.2001). А то, что, по его собственным словам в письме к Пию XII, немцы “к жителям деревни относятся как к колониальным неграм”, видимо, не стоящая внимания мелочь*. Ведь это славяне; тем более стоит ли помнить об умерщвленных фашистами и бандеровцами православных священниках, о которых почему-то никто не вспоминает как о мучениках. Никто — в том числе и Московская патриархия. Пропагандистские апокрифы тут неуместны, ибо никем не опровергаемые факты говорят сами за себя. Шептицкий лично поздравил Гитлера со взятием “златоглавого города на Днепре”, и это было точным повторением его же позиции, занятой в начале Первой мировой войны, когда униатское духовенство выступило с воззванием, выражавшим надежду на скорый разгром “исторического врага Украины” — России. А еще до падения Киева митрополит Шептицкий выступил с пастырским посланием в поддержку провозглашенного 30 июня 1941 года правительством Ярослава Стецько Акта о восстановлении Украинской Державы. Он хорошо знал, что именно благословляет, и если в наводнивших Киев 60 лет спустя посвященных этому событию буклетах был стыдливо опущен третий пункт, то уж Шептицкому-то он был хорошо известен. А призывал этот третий пункт к “тесному взаимодействию с национал-социалистической Великогерманией, которая под руководством Адольфа Гитлера создает новый порядок в Европе и мире и помогает украинскому народу освободиться от московской оккупации” и совместной с “союзной немецкой армией” борьбе против этой самой оккупации.

Комментарии излишни, разве лишь стоит добавить, что первым опытом такого взаимодействия стала начавшаяся сразу же после обнародования Акта и продол­жав­шаяся неделю чудовищная львовская резня. Ядро ее составил еврейский погром, однако под нож шли и работники советских органов власти, и, разумеется, коммунисты, и подозреваемые в сочувствии к коммунизму, и просто случайные люди, и, к слову сказать, польская интеллигенция. Однако ради главного папа и это предпочел обойти молчанием. Главное же стояло вовсе не в том, чтобы восстановить права греко-католического вероисповедания — они давно восста­новлены, что, несмотря на все преступления прошлого, разумеется, должно было произойти. Однако такое восстановление не должно было произойти в форме превознесения особых жертв, особых страданий “безвинной жертвы сталинизма”, ибо говорить о подобной “безвинности” — значит лгать. Но именно миф об “безвинности” утвердили львовские беатификации, постоянные апелляции Иоанна Павла II и кардинала УГКЦ Мирослава Гузара к образам Шептицкого и Слипого, а также обещание папы львовянам, что недалек день, когда “в славе святого” они узрят и самого митрополита Андрея. Разумеется, на задний план отошел вопрос и об униатских захватах православных церквей в 90-е годы: ведь греко-католики лишь возвращали отнятое у них “сталинистами”.

И вот тут-то понтификом и была протянута Московской патриархии своеобразная оливковая ветвь, была выдвинута идея “экуменизма мучеников”, пострадавших от той же “безбожной власти”. К сожалению, Московская патриархия сама дала повод обращаться к ней с подобными предложениями, не включив на прошло­годнем Архиерейском соборе в сонм новомучеников ни одного из священников, принявших смерть от рук немецких оккупантов и их пособников. Однако сегодня, когда в ходе папского визита на Украину все точки над “i” были расставлены и стало ясно, что Ватикан подчеркнуто возводит родословие современной независимой Украины к “мечте митрополита Андрея Шептицкого” (именно так высказался папа в своей проповеди во время литургии византийского обряда под Киевом), принять эту “ветвь” — не значит ли предать всех тех, кто четыреста лет стоял и принимал муки за иное понимание исторических судеб Украины? Ведь и сама внутриукраинская война 1941—1945 годов была в огромной мере лишь продолжением борьбы “западенцев” (униатов) и “москвофилов”, на протяжении 400 лет после заключения Брестской унии составлявшей нерв внутриукраинской драмы. Перечтите “Гайдамаков” Шевченко, господа, — неужели это все тоже Сталин устроил?