Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №9 (2002)

— Наверное, это не совсем так, — покривился Тыковлев. — Уничтожение евреев для Гитлера было лишь началом, легкой разминкой. За шестью миллионами евреев должны были последовать сотни миллионов славян... Но мы разбили Гитлера, разбили его совместно с Америкой, вернули мир Европе, несмотря на все разногласия в идеологической области. Неужели наши нынешние трения и разногласия настолько велики, что мы не сможем договориться в интересах мира и сотрудничества? Ведь у нас есть большой и позитивный опыт, как это сделать.

— Вы, молодой человек, говорите так, будто мы против мира с Советским Союзом, — вмешался лорд Крофт. — Смею заверить, это не так. Но мы испытываем недоверие и опасения. Наверное, их испытываете и вы. Не надо по этому поводу раздражаться. Это замечание в адрес моего друга Боренстейна, в равной степени как и в ваш. Ленин провозгласил задачу свержения капитализма, а Хрущев пообещал нас закопать. Мы этого не забыли и не забудем. Вы, наверное, тоже не забыли интервенцию 1918 года. Да и наши политики с тех пор много чего по вашему адресу наговорили. Так что недоверие с обеих сторон естественное. Оно сразу не исчезнет. Чтобы преодолеть недоверие, нужно идти навстречу друг другу. Одними словами и заверениями дело не обойдется. Вас прислали сюда в Лондон не только чтобы участвовать в семинаре, но чтобы разговаривать с нами. Это хорошо. Но для того чтобы вести серьезный разговор, надо знать, кто вас прислал и что вы имеете предложить конкретно. Мы открыты для разговора. Я бы даже мог назвать, какие шаги с вашей стороны могли бы интересовать Запад в первую очередь. Но, как я понимаю, что-то интересное ожидают от нас и в Москве. Готовы ли вы сформулировать ваши ожидания? В конце концов, вы гонец. Скажите, с чем пришли.

Тыковлеву стало немножко не по себе. Одно дело надувать щеки на пароходе и говорить, что не видишь себе равных партнеров для серьезного разговора, другое — получить предложение выложить на стол карты, которых у тебя нет. В конце концов, он не имел ничего в виду, кроме возможности доложить по возвращении в ЦК, что вызвал в Лондоне интерес важных людей, здорово разъяснил им политику партии и в ответ услышал что-то интересное. Глядишь, его записку разошлют по секретарям ЦК, а то и по Политбюро. Потом на неделю разговоров будет по коридорам. Начальство Тыковлева заметит, еще раз в хорошую командировку отправит, а то и сочтет достойным дальнейшего продвижения по службе. А тут получился некоторый перебор. Но признаваться в этом было уже поздно.

— Моя задача скромная, — потупил глаза Саша. — Наша политика направлена на то, чтобы снизить уровень конфронтации, выяснить моменты расхождений с Западом и начать разговор о путях их преодоления. Для такого разговора не всегда подходят дипломатические каналы, официальная дипломатия. Иногда проще говорить по неофициальной линии, доверительно. У нас в стране все основные политические вопросы решаются в ЦК КПСС. То, что вы скажете мне, будет доложено именно там, где делается политика Советского Союза.

— И мы получим ответ именно оттуда? — глядя в глаза Тыковлеву, спросил лорд.

— Разумеется, — с вызовом ответил тот. — Но характер ответа будет зависеть от того, что вы скажете.

— Ну, хорошо, — медленно произнес Крофт. — Передайте, что мы были бы готовы к разговору через вас. Нас интересуют пока два вопроса. Каковы возможности либерализации внутреннего режима в СССР, увеличения свободы творчества, освобождения политзаключенных, облегчения поездок за границу и т. п.? И, во-вторых, готовы ли вы пойти на сокращение того огромного перевеса по обычным вооружениям, который имеется у вас в Европе? Чего ожидаете взамен от нас?

— Желаю благополучного возвращения в Москву, — прерывая Крофта, пожал руку Тыковлеву Ларкин. — Ждем от вас известий. У вас есть наши визитные карточки. В случае нужды, господин Балаян всегда поможет вам связаться с нами. На память о нашей встрече позвольте подарить вам эту бутылку восьми­летнего шотландского виски.

Стоя перед дверью особняка Ларкина, Тыковлев нерешительно крутил полученную в подарок бутылку. На душе у него было противно. Слушали его, слушали, а потом с бутылкой на улицу выставили и еще на дорогу задание дали: доложишь, мол, своему начальству, что если хочет нам понравиться, пусть армию сокращает и диссидентам плодиться не мешает. Если уговоришь, можешь назад возвращаться. Примем. Если нет, проваливай на все четыре стороны.

— Чего это они мне дали, — со злостью спросил Балаяна Тыковлев. — Что это за дрянь?

— Почему же дрянь? — не понял Балаян. — Виски, неплохой сувенир. Долларов 20—30 стоит.

— Тридцать долларов? — усмехнулся Тыковлев. — Не разорились, сволочи.

* * *

Вернувшись в гостиницу, Тыковлев облачился в спортивные штаны и надел мягкие тапочки. Достал из мини-бара бутылку пива, погонял программы в телевизоре, выглянул в окно. По Стрэнду фланировала толпа, светились окна какого-то “паба”, откуда доносилась ритмичная музыка. Тыковлев пожалел, что отпустил Балаяна, который звал выпить и посмотреть изнутри на английскую пивную. Один теперь туда не пойдешь. Языка не знаешь да и фунтов жалко. Завтра надо зайти в посольскую монопольку, подарки жене и детям купить. К тому же проститутки шныряют. Вон внизу одна подцепила себе какого-то негра, оба смеются и такси подзывают. Выйдешь один, наверняка какая-нибудь пристанет. Еще провокацию устроят, сфотографируют. С них все станется.

Однако и спать ложиться не хотелось. Вновь и вновь прокручивал в мозгу сегодняшний вечер. Что сказал. Как сказал. Не так надо было говорить. Можно было дать под дых, а он вовремя не нашелся. Почему не выдвинул им каких-то требований? Не знал, что просить? А они знали. Не к теще в гости пошел, надо было заранее подумать. Ну, к примеру, почему бы не потребовать запретить все атомное оружие? Скажут, демагогия? А они со своими диссидентами разве не демагогией занимаются?

Впрочем, чего после драки кулаками махать. Как получилось, так и получилось. Теперь главное — в Москве доложиться правильно. Кого там будет интересовать, что и как на самом деле было. Что напишешь, тому и поверят. Правда, Балаян может чего-нибудь наговорить послу. Но тот старая лиса. Не полезет. Надо будет только к нему завтра обязательно зайти, рассказать, поблагодарить за содействие, сказать поубедительнее, что в ЦК он обо всем сам доложит. Пусть посол не беспокоится. Они в МИДе субординацию знают, с цековскими предпочитают не связываться, помнят, как Хрущев про ихнего Громыко говорил, что прикажет голой задницей на айсберг сесть, тот и сядет. Работник ЦК неподконтролен даже КГБ, не говоря уже о МИДе. Покончили с принижением роли партии, засилием карательных и прочих административных органов. Жена Цезаря выше всяких подозрений и упреков. Так-то.