Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №12 (2002)

— Риск, конечно, есть, — кивнул Банкин. — Но без риска нет политики. Мы-то с вами в этой игре участвовать не станем, Александр Яковлевич. Посмотрим. Наше дело — отойти в сторону, а потом вовремя вскочить на первый поезд. Не так ли?

— Езжай к себе и поменьше трепись, — нахмурился Тыковлев. — Видно будет. Горбачев в отпуск уезжает. На юг. Вернется, тут и начнется главная свалка вокруг союзного договора. Кто победит, тот и пан.

— А Горбачева предупредить не надо? — поинтересовался Борька.

— Не надо, — отрезал Тыковлев. — Его каждый день предупреждают. Он сам мне вчера говорил, что надоело слушать. Не знаю, надоело или нет. Скорее, он понимает, что ничего уже сделать не может и поэтому ничего делать и не соби­рается. Его стиль. Ждет, куда кривая выведет. Как с немецким воссоединением. Отсиделся в кустах, а потом объяснил, что по-другому и быть не могло, а во всем виноваты сами же гэдээровцы. Так всегда. Теперь пора уже не про него, а про себя думать. Я, пожалуй, тоже пойду в отпуск. Но далеко от Москвы отъезжать не буду. Будь на связи. Привет семье! Да, — спохватился Тыковлев. — Я тут на днях разговаривал с твоим министром. Не пойму я тебя. Мало тебе было неприятностей на прежних местах? Опять приключений ищешь?

— Это вы про что? — сделал непонимающий вид Борька.

— Да все про то, — зло поглядел на него Тыковлев. — Про то же самое. Казенный карман со своим путаешь. Что, тебе платят мало? Обязательно надо в Швецию в отпуск за чужой счет ездить? Потерпеть не можешь до других времен? Думаешь, я тебя опять прикрою? Не прикрою. Сам не знаю, где завтра буду. А ты все за свое. Снимать тебя предлагают и под суд отдавать, только вот руки еще не дошли. Другие дела у товарищей на Лубянке есть, отвлекают их от твоей персоны. Кончай, пока не поздно. Взрослый ведь уже. Сколько можно? Все верни, что взял, на место и не смей больше...

— Обижаете, — состроил козью морду Банкин. — Наветы. Я выживаю из посольства кагэбэшников. По посольствам целые своры сидят. Они, конечно, злятся и пишут. И на вас тоже пишут. Сами знаете. Так что же, всему этому верить?

— Я тебе сказал, — многозначительно погрозил пальцем Тыковлев, — чтобы прекратил. Сказал, потому что с детства тебя знаю. Добра тебе желаю. А там сам смотри. Сейчас обстановка многообещающая. Будешь потом локти кусать и думать, что жадность фраера сгубила. Только поздно будет. От одних уйдешь и к другим не пристанешь.

* * *

Паттерсон сосредоточенно глядел на экран телевизора. Было 19 августа 1991 года. На экране Октябрьская площадь и бушующие массы народа. Российские триколоры, транспаранты с лозунгами “Долой КПСС!”, “Долой административно-командную систему!”, искаженные криком рты. Камера то выхватывала статую Ленина на фоне вечернего неба, то возвращалась назад к тысячным толпам митингующих.

— Хорошо Билл сработал, — одобрительно кивнул Паттерсон. — Правильно мы его сюда заранее вызвали. Си-эн-эн весь мир сейчас смотрит.

— Смотрит-то смотрит, да только никакой демонстрации на Октябрьской площади нет и не было, — засомневался хозяин квартиры, где сидели за ужином гости из американского, немецкого и норвежского посольств. — Внаглую Си-эн-эн играет. Вон поглядите сами из окна. Пусто на площади, спать пошли москвичи. Вот и скажет вам завтра ГКЧП, что врут и Си-эн-эн, и “Свобода”, и “Голос Америки”. Нет никаких демонстраций, нет забастовок, есть несколько тысяч молодых людей у Белого дома. Все к вечеру в дым пьяные. И Ельцин тоже не просыхает.

— Не скажут, — уверенно ответствовал Паттерсон. — Им сейчас не до Си-эн-эн. Надул их Ельцин. Мечутся. Не знают, что дальше делать. Они думали, что он ГКЧП поддержит. Ему ведь главное — Горбачева сбросить. Поэтому и выпустили они его с дачи в Белый дом. Дураки, конечно, полные. Надо было его там посадить под домашний арест, припугнуть, держать под контролем. Тогда бы он, глядишь, слушался их. Тогда и играть с ним можно было бы. А сейчас он шанс почувствовал. Пробует и под ГКЧП не пойти, и Горбачеву похороны по первому разряду устроить. Он парень рисковый и до власти ой как жадный. Ва-банк играет. Если проиграет, то всех своих на произвол судьбы тут же бросит. К себе в Свердловск сбежит, если удастся. Если не получится, то к нам в посольство заявится, чтобы мы его на время, как кардинала Миндсенти, приютили. Уже наводил справки через своих людей.

— Ну а вы что? — поинтересовался сидевший рядом с Паттерсоном норвежец.

— Нам важно поддержать Ельцина и его группу, как вы понимаете, — пожал плечами Паттерсон. — Во-первых, это уже не коммунисты, а яростные антикомму­нисты. Никакой реформы социализма, в отличие от Горбачева и его команды, они не хотят. Они безо всяких оговорок за демократию, частную собственность, ликвидацию плановой экономики, разрушение военно-промышленного комплекса, армии, КГБ, роспуск СССР. Чем глубже и основательнее развал, тем им лучше и безопаснее. Думаю, что на Западе не найдется никого, кто был бы против этого. Чем скорее и основательнее начнется этот процесс, тем выгоднее нам. Горбачев свое дело сделал, ему пора отойти в сторону. Его время подошло к концу. Ставка на Ельцина — правильная ставка.

— Согласен, — кивнул норвежец. — А что же во-вторых?

— А во-вторых, — рассмеялся американец, — преобразования, которые начнет Ельцин и его группа, неизбежно повергнут СССР в глубочайший кризис, как минимум, на десятилетия. Второй супердержавы больше не будет. Мы добьемся ее ликвидации, не сделав ни одного выстрела и не дав им ни одного доллара. Они сами себя казнят. Так им, кстати, и надо. Наша задача сейчас поддерживать их в убеждении, что у них нет иного выхода, как отречься от самих себя, своей истории, героев, союзников, надежд на коммунистическое будущее, смириться и признать наше руководство миром и над ними самими. Этот фантастический сценарий, господа, сбывается на наших глазах. Надо только не допустить в решающий момент какой-либо глупой ошибки. Главное сейчас — обещать им все, что ни попросят: план Маршалла, сотни миллиардов, членство в НАТО, замки во Франции, убежище в американском посольстве...

— Не такие они идиоты, чтобы поверить, — обиделся хозяин квартиры, диссидент из московских историков, — не забывайте, что у коммунистов есть своя политическая элита. Она семьдесят лет играла с вами на равных, а временами и обыгрывала вас по-крупному.

— Уйдет эта ваша элита, — рассердился Паттерсон. — Другие люди придут, с другими взглядами и интересами. Начинается новый этап в истории России. Вот увидите, что ваши новые руководители сумеют убедить народ в правильности того, что должно случиться.

— А что потом? — упорствовал хозяин.

— А потом золотой век, — уверенно заявил Паттерсон, затем добавил: — Через некоторое время, разумеется. Ваши свободные журналисты уже о нем пишут. Он действительно будет золотым для тех, кто вовремя примет правильное решение, — подмигнул он хозяину. — Россия — фантастически богатая страна. Если умело распорядиться этими богатствами... Вы, надеюсь, меня отлично понимаете, — прервал себя на полуслове американец. — Понимают это все, кто сделал сейчас ставку на Ельцина и на капитализм. Не на какой-то там нэп, а на капитализм безо всяких “но” и оговорок, на возврат в семью цивилизованных народов.