Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №12 (2002)

— Ты совсем, видать, спятила, — озлился небритый. — Чего Ельцину у нас на Гарибальди делать? Тебя он, старую дуру, не видел? Увидит, так на неделю с тоски запьет...

— А он, и меня не видев, не просыхает. Как он, пьяная морда, немецким оркестром в Берлине дирижировал? Помнишь? Вот стыдоба-то! На весь мир...

— Это он от расстройства, — смутился небритый. — Переживает. Кинул его друг Гельмут по-крупному. Выставил из Европы. Денег ни шиша не дал и спасибо даже не сказал. Все они так. А он надеялся. Думал: план Маршалла, союз с Западом. Уверен был. Если что не так, на рельсы обещал лечь. Он за Россию болеет. Может, поэтому и закладывает.

— И чего же не лег? — ехидно вопросила бабка. — Давно лег бы, коли за Россию болеет. Ан нет! Ельцин обещает, Клинтон обещает, Коль говорит. А тем временем все Россию имеют, кто и как хочет. А я уж какой год живу на картошке и кефире. И никому дела нет! А я что, одна такая? Погляди вокруг! Окаянство — одно слово!

— Лучше будет, — примирительно сказал небритый, явно стараясь закруглить разговор. — Потерпеть надо. Тяжелое наследство досталось...

— Ох, уж до чего тяжелое, — в тон ему поддакнула бабка. — Воруете, воруете и все никак до конца разворовать не можете. Интересно, если бы не это наследство, на какие бы деньги вы, новые русские, жили? Паразиты!

— Ну да ладно, — смягчилась она вдруг. — Вы тут стойте дальше и ждите, когда вам ваш любимый мэр автобус пришлет. А я пошла.

Бабка двинулась к уличному переходу, у которого с опущенной головой терпеливо сидел большой грязный пес. Завидев бабку, пес встал и приветливо замахал хвостом.

— А, привет, Зюганыч, — вновь нарочито громко заговорила бабка. — Ждешь все, помочь хочешь. Научили тебя народу служить, а теперь бросили. Ты бы шел к своим на пустырь. Глядишь, тебе тоже чего-нибудь из киосков бросили бы. Подохнешь ведь так, исполняя долг, — бабка потрепала собаку по загривку. — Ну, пойдем, пойдем! Покажи, как ты умеешь...

— Это что еще за Зюганыч? — поинтересовался небритый.

— Да он у нас тут уже давно на добровольной службе, — ответил кто-то из очереди. — Он слепых обучен водить. Хозяин, видать, умер или бросил его. Чем сейчас собаку кормить? На самого себя не хватает. А он не понимает. Его со щенячьих лет служить и работать приучили. Вот и сидит целыми днями у перехода, помощь предлагает, чтобы через улицу перейти. Да кому теперь нужно?

ЭПИЛОГ

Коровин был не в настроении. Скучно пожевывая бордово-красную массу винегрета с селедкой и прихлебывая кисловатое болгарское вино, он то и дело возвращался к теме о том, что надо бы где-то приискать работу. Все равно какую, лишь бы тысячу долларов платили. Меньше, чем на тысячу долларов, сейчас не проживешь.

— Ишь, чего захотел, — равнодушно возразил Андрей. — Кто же тебе эту тысячу даст. Кому ты такой нужен?

— Но я же доктор экономических наук, я в ООН работал, — кипятился Юрка. — Они сопливой девчонке, которая только и умеет, что клавиши на компьютере нажимать, больше долларов платят.

— Вот-вот. Ей платят, а таким, как мы с тобой — нет. На кой хрен ты им со своим докторством сдался? Как, впрочем, и я. Маркса, что ли, совсем забыл? У новых хозяев страны свой взгляд, свои потребности. Весьма, кстати, примитивные и понятные. Украсть нефть или лес, продать за границу и завезти кубики для бульона, стеклярусовые бусы, прокладки, жевательную резинку. Какой там доктор наук, какая политика? Им дачу побезобразней на Николиной горе, “Мерседес” подороже, секретаршу с ногами подлиннее и с задницей потолще. Особо крутым — дом в Ницце. Вот и все. Предел желаний и интеллектуальных горизонтов. Они уже себе памятник в парке Горького воздвигли. Не заметил? А зря. Наш “Шаттл”, то есть “Буран” — концентрат научной мысли, высоких технологий, туда завезли и лучшего ему применения не нашли, как ресторан открыть. Вдумайся! Зачем им космос, высшая математика, физика высоких энергий. Все побоку. Все лишнее. Нам теперь и арифметики вполне хватает. Какой Чайковский или Бетховен? “Мурка” и “Я проститутка, я дочь камергера”... Пошлость со сцены, пошлость по радио и телевизору. Тут мне один на днях говорил, что и армия им не нужна. Больно дорого стоит и к тому же американцев сердит. Армию сократить и поставить на охрану его дачи и собственности, тогда другое дело будет. Правда, охрану себе он и так уже нанял. Поэтому пусть лучше армия спокойно себе гниет и разваливается. Поделом ей, не предавала бы свой Советский Союз и КПСС. Кто ей после этого что доверит? Это дураком последним надо быть.

— Ну, все же люди как-то пристраиваются, — нерешительно протянул Коровин. — Надо и нам стараться. Возраст, правда, уже не тот, — подумав, добавил он. — Может быть, за границу податься?

— Да, да, там тебя ждут с распростертыми объятьями, — улыбнулся Андрей. — Нет, друг мой. Бачили очи, щё куповалы, так иште же, хочь повылазьте. Небось за Ельцина голосовал, и не раз? То-то.

— Так все голосовали, — окончательно загрустил Юрка. — Давай выпьем. Я тут какую-то владимирскую за 40 рублей на выставке прихватил, — добавил он, крутя в руках бутылку с яркой этикеткой и двуглавыми орлами. — Официальная выставка, так что, наверное, водка не отравленная. А то на прошлой неделе у нас в ИМЭМО у одного сотрудника сын выпил купленную с рук, и на “скорой помощи” увезли. Умер, говорят. То ли от сердца, то ли отравленная была. Кто проверять будет? Никому не надо.

— Насчет армии этот твой знакомый прав, — продолжал Юрка, опрокинув рюмку. — Что армия, что КГБ. Кто мог бы подумать! Сторожевые псы советской власти, непобедимые и легендарные, железные феликсы... — Юрка матерно выругался.

— У них есть свои извинения и оправдания, — нехотя возразил Андрей. — Сначала слушались Горбачева и шли за ним. Потом боялись, как бы Ельцин не учинил резню. Он не учинил, и сердца сторожевых псов преисполнились благодар­ностью. К тому же многих из них, особенно из КГБ, предусмотрительно пристроили на хорошие деньги. Того же Филиппа Бобкова — главного борца с диссидентами.

— Так потому и пристроили, чтобы не рассказывал, кто у него на жаловании состоял. Если рот откроет, так половина нынешнего населения на Старой площади, в Белом доме и в Кремле сильно загрустить может, — злорадно засмеялся Юрка.— А помнишь, — меняя тему, оживился он, — как мы тогда еще студентами на квартире у твоей тетки на Арбате сидели? Про “оттепель”, про сталинские репрессии, про Власова и Иуду разговаривали? Ты все доказывал, что жрецы идеи предателями быть не могут. Ну что, теперь убедился?

— Убедился, — кивнул Андрей. — Правда, дело не только в одних жрецах, да и были ли предавшие страну и нас когда-либо жрецами?

— По должности-то были, — задумчиво произнес Юрка. — По уму и совести — вряд ли. Да в них одних ли дело? Нам всем, конечно, удобнее на жрецов валить. Но сами-то...