Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №5 (2003)

Тут-то многие народы и государства мира поняли, что наслаждались относительным равноправием только в течение короткого, по историческим меркам, существования СССР и только благодаря его антиимпериа­листической внешней политике. Многие бывшие непримиримые враги “империи зла” теперь с ностальгией вспоминают те годы и пишут в том духе, что, дескать, в их прогнозах “ошибочка” вышла: мир-то, оказывается, был более стабилен в условиях “биполярности”, чем теперь с американской “монополярностью”. Но прежнего не вернуть, и теперь, после краха СССР, с горечью констатируют они, в мире вновь возродилась прежняя колониально-рабовладельческая пирамида с единственной разницей, состоящей в том, что на ее вершине вместо нескольких стран-колонизаторов (Британия, Испания, США, Германия, Франция, Нидерланды и др.) водрузилась одна империя — США.

“Но позвольте, — могут возразить иные чубайсы и грефы, — что же плохого в том, что культурная и демократическая супердержава станет единым стерж­нем всего человечества? Не об этом ли мечтал в свое время великий Кант в философском очерке “Вечный мир”? Ведь он, как и многие другие выдаю­щиеся “просвещенцы”, ратовал за создание единой мировой федерации (foedus pacificum), которая образуется вокруг одного “могучего и просвещенного народа”. Тогда, провозгласил он, и воплотится золотая мечта о “всемирном гражданстве как необходимом условии перехода к публичному праву человечества вообще и, таким образом, к вечному миру”. Ведь очевидно, скажут кохи и киселевы, что американцы и есть тот самый “могучий и просвещенный”. Пусть сейчас они немного перебарщивают в своих действиях — это и понятно (легкая эйфория от триумфа и осознания своего могущества). Но затем все “устаканится” — они осознают свое высокое предназначение, и мир перейдет к совершенно новому этапу, где не будет войн, где будет “свобода, равенство, братство” и проч., и проч. Порядок в мире не может быть одинаковым для всех — поэтому надо сейчас постараться занять место повыше в складывающейся пирамиде мировой власти, то есть поближе к Америке, — и тогда все будет о’кей”.

Однако эти аргументы что-то мало утешают людей. Каким-то кладби­щенским холодом тянет от речей представителей американской элиты и статей, публикуемых их “золотыми перьями”. Сегодня они цинично и издевательски призывают мировую общественность “занять места в шоу”, которое, по их самым заниженным подсчетам, должно привести к гибели 600 тыс. мирных иракских граждан. Это напоминает знаменитое произведение Маркеса “Хроника убийства, объявленного заранее”, но эффект безысходности в случае с Ираком даже сильнее за счет бравурности тона убийц и их самона-деянности.

В известном печатном органе “Вашингтон пост” в статье “Ружье на стене” (от 30 января 2003 г.) журналист Ричард Коган пишет: “Если в первом акте на стене висит ружье, то в третьем акте оно должно выстрелить. Эти слова произнес великий русский драматург Антон Чехов, говоря о правилах театрального искусства. Правила международных отношений ничем от них не отличаются. Джордж Буш в своем “Обращении к нации” обозначил это ружье. Занавес поднялся, и начался третий акт. Буш, который уже отправил экспедиционные силы на другой конец света, не может отступиться от своей позиции... Война неизбежна. Если дело обстоит именно так, то лучше, чтобы война наступила раньше, чем позже. Войска нельзя держать в пустыне целый год, и в любом случае маловероятно, что собранная Бушем коалиция продержится столько времени”. А посему: “Занимайте места, дамы и господа. Ружье скоро выстрелит”, — злорадно завершает свой опус Коган.

Но общественность не очень жаждет “занимать места” в этой трагедии, камуфлируемой под легкий “вестерн” (в данном случае уместно ввести новый термин — “истерн”, так как его действие будет происходить не на “диком Западе”, а уже на “диком Востоке”). Она все активнее протестует против войны с Ираком как решающего шага США в установлении “нового мирового порядка”. И за всеми протестами все отчетливее слышится вопрос: “А что же дальше?” Каким может стать мир во главе с Америкой? Будет ли новый колониальный порядок напоминать Римскую, Британскую или Испанскую империи прежних времен (со знакомым злом все же легче примириться) или же будет отличаться от них? Будет этот порядок лучше или хуже? Для ответа на этот вопрос необходимо рассмотреть тот идейный и политический багаж, с которым Америка пришла к своему нынешнему положению, вычленить в нем те черты, которые оставались всегда неизменными. Тогда мы поймем, с чем нам (может быть) придется мириться в ближайшие десятилетия, а как полагают иные фукуямы и хантингтоны — вечно.

“Божественное предначертание” отщепенцев

Американская “нация” (хотя слово “нация”, от лат. Natus — “рожденный”, как и русское слово “народ”, подчеркивают общность этнических корней и не приложимо к американцам, но другого термина, к сожалению, нет) сложилась как пестрый конгломерат авантюристов, золотоискателей, коммивояжеров, каторжников, бандитов, проституток, сутенеров, крестьян (потянувшихся из Старого в Новый Свет в поисках лучшей доли) и небольшой прослойки религиозных фанатиков (квакеров, кальвинистов, пуритан), мечтавших обрести там “землю обетованную”. Главным движущим мотивом для “светской” (если можно так выразиться) части общества была чудовищная жажда обогащения. И этот побудительный мотив самым тесным образом слился с религиозным рвением протестантов. Религия компенсировала психологическую ущербность изгоев, ставя их в качестве “божьего народа”, строящего “Град Божий” на Земле, выше соплеменников, оставшихся на родине.

Так, например, само отплытие колонистов из Англии рассматривалось еще в начале ХVII века как “новый библейский исход”. Американцам изо дня в день вдалбливали, что они — “богоизбранный народ”. И эта безумная idee fixe, компенсировавшая чувство неполноценности (вполне в русле фрейдист­ских комплексов) определяла и определяет по сию пору национальный характер американцев.

Не случайно “охота на ведьм” была в США в XVII—XVIII веках намного более жестокой и кровожадной, чем в Европе. Так, например, правительство Коннектикута приняло в 1640 году закон, списанный из Священного писания, в котором говорилось: “Любой человек, поклоняющийся иному Богу, нежели наш Господь, должен быть предан смерти”.

О “богоизбранности” американцев говорил первый президент страны Вашингтон в своей инаугурационной речи. Известный классик американской литературы Герман Мелвилл писал в XIX веке: “Мы, американцы, особый народ, избранный народ, нынешний Израиль, мы — носители священного ковчега Свободы”. На долларе рядом с портретом Вашингтона красуется надпись: “Мы верим в Бога”. С самого начала постоянным элементом политики этого “избранного народа” стало то, что “Бог” и “Всемогущий Доллар” являлись двумя жизненными источниками власти.