Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №2 (2004)

“Орден русской интеллигенции”, Дума и Церковь

Так, эти активные “русские интеллигенты нерусского направления” (определение историка Д. И. Иловайского) вместе с еврейством создали доминирующую в обществе “прогрессивную” среду — так называемый “Орден русской интеллигенции” , который (по более позднему выражению одного из его прозревших представителей, Г. П. Федотова) отличался “идейностью своих задач и беспочвенностью своих идей”. Вместо того чтобы помогать правительству лечить болезни общества, “орден” стремился их обострять с целью свержения самодержавия любой ценой ради достижения “народного счастья” — это и объединяло всех членов “ордена”, которые могли сильно различаться по взглядам, — от террориста Савинкова до “попа Гапона”.

Используя свои обычные приемы — игру на гордыне соблазняемых и подмену главной истины второстепенными, — сатана увлекает этих “интелли­гентов” на провозглашение самих себя особо умной частью народа (это видно уже в их самоназвании, которое в переводе на русский означает: умники) и на жертвенное служение их гордого ума ложной цели. Вместо личной нравственности и христианского подвижничества в этой среде культивировался героический активизм с самолюбованием и стяжанием общественного при­знания. Вместо ответственного реализма — утопичный фанатизм вплоть до пожертвования не только своими, но и чужими жизнями в духе “нам все позволено”. Православие отвергалось как “средство эксплуатации”, в ранг же новой религии возводился утилитарный морализм “для народного счастья”. Но абсолютизация борьбы вела лишь к разрушениям того, что народ уже имел...

Банкротство этих интеллигентских идей на примере “первой революции” 1905 года было проанализировано бывшими марксистами в знаменитом сборнике “Вехи” (1909). Сборник вызвал большой шум, но как предосте­режение он был воспринят лишь немногими в “ордене”. Ленин по-своему оценил “Вехи”, назвав их “энциклопедией либерального ренегатства”...

О событиях 1905 года Иловайский писал:

“Неудачи и бедствия полуторагодовой русско-японской войны еще до ее окончания вызвали сильное общественное брожение внутри России. Внешние и внутренние враги ее воспользовались сими неудачами, чтобы начать движение... против самого основного государственного строя, т. е. русского самодержавия. В этом движении наибольшее участие приняли инородческие элементы (евреи, поляки, финляндцы, армяне и пр.), с которыми соедини­лись многие русские интеллигенты нерусского направления. В особенности этому способствовала газетная печать, столичная и провинциальная, большая часть которой оказалась в руках еврейских. (Евреи захватили в свои руки значительную часть ежедневной печати также в государствах Средней и Западной Европы и в Северной Америке.) В связи с сим противоправи­тельственным или революционным движением начались многочисленные политические убийства чиновных лиц по всей империи, забастовки фабричных и других рабочих, мятежные вспышки на инородческих окраинах”**, а также аграрные беспорядки с требованием передела помещичьих земель, погромы множества дворянских усадьб. Нередко революционерами устраивались провокационные столкновения с войсками.

Таково было, в частности, знаменитое “мирное шествие” в “Кровавое воскре­сенье” 9 января 1905 года, ставшее началом “первой революции”. Его организатор бывший (лишенный сана) священник Гапон играл двойную роль. Требуя “клятвы Царя перед народом” (!), Гапон заявил накануне на митинге: “Если... не пропустят, то мы силой прорвемся. Если войска будут в нас стрелять, мы будем обороняться. Часть войск перейдет на нашу сторону, и тогда мы устроим революцию. Устроим баррикады, разгромим оружейные магазины, разобьем тюрьму, займем телеграф и телефон. Эсеры обещали бомбы... и наша возьмет”*...

Действительно, в городе распространялись подстрекательские листовки, были повалены телефонные столбы и построены баррикады, разгромлены магазины, в том числе оружейные, предприняты попытки захватить тюрьму и телеграф, были провокационные выстрелы в полицию из толпы, разгромлен полицейский участок. Все это нужно учесть, чтобы понять страх тех, кто приказал стрелять в наседавшую толпу (погибло 96 человек и более 300 ра­нено)**. Однако план рухнул из-за того, что войска не перешли на сторону демонст­рантов. Царь обо всем этом не знал, его не было в тот день в Петер­бурге — однако вину за происшедшее революционеры и либералы приписали ему.

В ту же ночь Гапон опубликовал призыв к бунту, который, благодаря пролитой крови и печати, нашел отклик во многих местах России. Волнения длились весь год, в октябре вся страна была парализована забастовкой, в Москве большевики попытались устроить вооруженное восстание, вызвавшее много жертв.

Результатом волнений в 1905 году стал царский Манифест от 17 октября о Государственной Думе — выборном законодательном органе, имевшем возможность влиять на решения правительства. Переработанные Основные Законы несколько ограничили права монарха — в частности, бюджетными полномочиями Думы. Законопроекты могли превратиться в законы лишь после утверждения обеими палатами: Думой и Государственным Советом (он существовал с 1810 года как законосовещательный орган). И хотя прави­тельство по-прежнему назначалось Государем и могло выступать с инициа­тивой прекращения деятельности Думы, “если чрезвычайные обстоятельства вызовут необходимость в такой мере”, — все же монархия де-факто превратилась в конституционную, а народ получил широкие политические свободы, которых десятилетиями добивались либералы и буржуазия (в том числе свобода профсоюзов и политических партий).

Но и после Манифеста террористы продолжали убийства, ибо им были нужны не свободы и не конституционная монархия, а ее свержение. Лишь суровыми мерами, включая смертную казнь за террор, Столыпину удалось навести порядок; в 1905—1913 годы было казнено 2981 террористов, экспро­приаторов и убийц, в среднем 331 за год***. (Жертвами террористов тогда же стали около 17 000 человек: полицейских и чиновников, в том числе генерал-губернатор Бобриков в Финляндии, московский генерал-губернатор Вел. Кн. Сергей Александрович, градоначальник С.-Петербурга В. Ф. фон дер Лауниц, министр внутренних дел фон Плеве. Была взорвана дача премьер-министра П. А. Столыпина.)

При этом выявилась простая истина: проводившиеся реформы, наделяя недовольные слои все большими свободами, не стремились направить активность новых общественных сил в конструктивном направлении. Отчасти это было свойственно уже реформам Александра II: характерно возникновение первых революционных организаций как раз в ту эпоху. То есть введение политических свобод само по себе не решает проблем, а может их даже обострять и поощрять революционеров к новым требованиям.