Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №4 (2004)

Но в целом наша Церковь, конечно, проявляет вопиющую, с точки зрения современных либералов, косность и нетерпимость к греху. То ли дело на Западе! Никогда не забудем католического священника, встреченного нами в мюнхенском центре для детей-инвалидов. Рассказывая о своей “карита­тивной деятельности” (так нынче и у нас в некоторых изданиях именуют дела милосердия), он добавил, что на церкви лежит огромная вина перед миром, ведь она была так немилосердна: запрещала людям свободный секс и пугала их адом.

Мы тогда решили, что бедняга малость не в своем уме... У него и глаза как-то странно, фосфорически вспыхивали, особенно когда он рассказывал о больных крошках, которым так не хватает ласки, нежных прикосновений... Но чуть позже нам стало известно, что это не мнение отдельно взятого безумца, а вполне стандартные взгляды либеральных католиков.

Страх, но не Божий

В перестроечное время, когда наша Церковь была в ослабленном состоянии, реформаторы-западники направили главные усилия на разрушение экономики, объясняя народу, что строить новую жизнь нужно на хорошо расчищенной площадке. С Церковью тогда даже заигрывали. Циникам, стоящим у власти, не приходило в голову, что не все отнесутся к восстанов­ленным храмам просто как к историко-этнографическим декорациям, — они по себе судили о целом народе. А получилось все по-другому. Люди стали приходить в церковь, как возвращаются домой. На наших глазах слово “религия” обрело свой первоначальный смысл: восстанавливалась связь человека с Богом. И реформаторы невольно этому восстановлению способст­вовали. Чем яростнее они сокрушали привычные жизненные опоры, тем больше людей искали новой опоры в храме. А поняв, что эта опора подлинная, приводили туда других.

Не предполагали либералы и того, что вместе с духовными опорами верующие начнут обретать здоровый нравственный иммунитет, а потому будут давать совсем не толерантную реакцию на различные антигены зла. Вот и слышим мы сейчас истеричные вопли о “клерикальном большевизме”, о ко­мисса­рах в рясах, под дулом пистолета сгоняющих детей на уроки Закона Божия.

“Откуда такая агрессия? — удивляются культурноориентированные люди. — Что плохого, если школьники узнают, кому посвящены два государственных праздника: Рождество и Пасха? Узнают, что такое крещенская вода, за которой они раз в году простаивают вместе со взрослыми в длинных очередях?”.

Хоть психология и стала в наше время модной областью знаний, видимо, не все еще понимают, что агрессия — обратная сторона страха. Мы в этом многократно убеждались, работая с трудными детьми и подростками. Чем ярче проявляется агрессия, тем глубже на дне души спрятаны непереваренные страхи. И в истории с факультативом “Основы православной культуры” агрессия имеет то же самое происхождение: страх.

Но чего уж так боятся эти люди, которые в начале 90-х не побоялись обрушить целую страну, сломав столько судеб, погубив столько жизней? Чем их так напугал необязательный и якобы никому в нашем светском демокра­тическом государстве не нужный курс?

Уроки Вавилона

Понять, кто и чего тут боится, нам опять-таки поможет тема толерантности. Возьмем второй номер журнала “Народное образование” за 2002 г. На обложке — красный подзаголовок “Образование — путь к культуре мира и толерантности”. Он дублирует название статьи Эмилии Соколовой, директора центра “Обра­зование и культура мира”. В статье она описывает свой опыт обучения старше­классников толерантности на уроках английского языка.

На первый взгляд может показаться странным, что в качестве методи­ческого приложения к статье дан отрывок из работы некоего Франклина Фолсома “Книга о языке”, выпущенной издательством “Прогресс” аж в 1974 г. Отрывок называется “Происхождение языков”, и в нем очень своеобразно повествуется о древнем Вавилоне. Оказывается (цитируем), “народ Вавило­нии был богат и могуществен. И это был счастливый народ. Все друг друга любили и с радостью трудились бок о бок. Но они владели только землей. А небо принадлежало Богу и его ангелам”. Когда же люди возжелали завладеть небом и начали строить башню, “Бог понял, что допустить этого нельзя... и решил: надо разрушить их единство, разделить их”. Он велел своим ангелам дать людям разные языки. “И вмиг все разладилось: тот, кто лепил кирпичи, уже не мог разговаривать с теми, кто их носил... Каждый обвинял остальных в том, что они ничего не понимают”.

В общем, была идиллия, мир и благоденствие, а злой, нетолерантный Бог все испортил. И вывод делается соответствующий: не тот, что людям не следует заноситься и конкурировать с Богом, а совсем иной: “Изучая языки других народов, КОНКРЕТНО АНГЛИЙСКИЙ (выделено нами. — Авт.), мы получаем возможность сотрудничать на международном уровне”.

И — странное дело! — чем дальше читаешь, тем больше перестаешь понимать, где кончается план уроков и начинается план строительства новой Вавилонской башни, Нью-Вавилона. Во всяком случае, одно с другим тесно переплетено. Тут стоит заметить, что в последнее время приходится все чаще слышать о глобализме, глобализации и даже о создании новой мировой империи, которую призвана построить и возглавить Америка. И все чаще мелькают сравнения этой новой империи с Вавилоном...

Вот и план уроков по какой-то отдельной программе иностранного языка явно насажен на этот глобалистский стержень, как куски баранины на шампур. Не поленимся привести его целиком, сопроводив кое-где краткими коммента­риями. Первый урок прямо так и называется: “Миф о строительстве Вавилон­ской башни”. Трактовка его приведена нами выше.

Следующие темы:

— English as a world language. (Английский язык как мировой.)

— Правила вежливости по-английски.

— Ну и что? — скажете вы. — Нормально. Ребята, изучая английский, знакомятся с национальным этикетом.

Но тогда почему на следующем уроке происходит какое-то странное зна­комство? Не с историей Англии или (пускай!) Америки, а с историей... международных организаций — ООН и ее подразделений?

— Так это ж не просто уроки английского! — напомнит нам читатель. — Вы что, забыли? Это английский в аспекте толерантности.

Спасибо, что напомнили. Конечно, уроки не совсем обычные. Но все равно не очень понятно, при чем тут международные организации, если не знать о глобалистских установках. А если знать, то всё сразу встанет на место. Глобалисты вполне открыто призывают к отмене суверенитета государств и установлению надгосударственной власти мирового правительства, про­образом которого как раз и являются ООН и ее специализированные организации.

Дальше производится знакомство с жизнью и деятельностью выдающихся миротворцев: например, Андрея Сахарова и Альфреда Нобеля, создавшего одну из первых наднациональных организаций — Нобелевский комитет. Правда, перед этим он создал то, что даже с натяжкой невозможно отнести к средствам умиротворения. Это был... динамит. Вернее, Нобель его первым запатентовал, а насчет авторства вопрос остается дискуссионным, хотя многие и приписывают его шведскому предпринимателю, этакому Соросу конца XIX века. Нобель и по образу жизни был глобалистом, всемирным коммерсантом: нефть качал в Баку, продавал по всему миру, динамит делал в Германии, продавал, куда потребуется. Штука-то ходовая, применяемая, увы, не только для подрывных работ при строительстве. Именно с легкой руки Нобеля вошло в обиход выражение “подрывные работы”.