Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №6 (2004)

Когда произносились эти слова, мало было указаний на то, что Россия 80-х годов XIX столетия способна изречь слово гармонии, слово братского согласия всех народов. Но, как сказал Ф. М. Достоевский, он не раскаивается, что произнес эти слова, как ни покажутся они восторженными, преувели­ченными и фантастическими. Для нас же знаменательно, что они были произнесены на открытии первого памятника нашему великому поэту.

* * *

А. М. Опекушин, как ни готов он был к пышным торжествам в Москве, не ожидал такого триумфа. Конечно, чествовали не его, а А. С. Пушкина. Далеко не в каждой речи вспоминали о нем, а то и оттирали его в задние ряды на три­буне в день открытия памятника или в президиумах торжественных собраний. Но и той малой доли почестей, которая все же ему досталась, тот луч от пушкинской славы, осиявший создателя первого и пока не превзойден­ного скульптурного образа великого поэта, ему хватит на всю оставшуюся жизнь.

Пушкинский Комитет обратился с ходатайством на Высочайшее Имя:

“Академик Опекушин положил много настойчивого и усиленного труда и забот, чтобы тщательно изучить все характерные черты наружности Пушкина и выработать с полным успехом задуманный им проект памятника. По сему, в виду несомненного высокого художественного таланта академика Опекушина, вполне удовлетворительного исполнения им заслуживающей всеобщее одобрение колоссальной статуи Пушкина, Комитет признал справедливым всеподданнейше ходатайствовать о Всемилостивейшем награждении Опекушина высшим знаком отличия” (9).

В Указе Государя Императора извещалась Высочайшая воля:

“В воздание отличного усердия и особых трудов академика Импера­торской Академии художеств Александра Опекушина Всемилостивейше пожаловали Мы его Кавалером Императорского и Царского Ордена Нашего Святого Станислава второй степени. В следствие чего Повелеваем Капитулу выдать сему Кавалеру Орденские знаки и Грамоту на оные” (10).

Конечно, А. М. Опекушин тогда не знал, что прожита лишь меньшая половина жизни и впереди его ожидает поистине каторжный труд одного из самых даровитых в России скульпторов-монументалистов. Это потом ему не найдется места в многотомной “Истории русского искусства” И. Э. Грабаря и в подобных советских изданиях. А тогда...

Мы помним, что власти охотно согласились с предложением соорудить памятник Пушкину в Москве, а не в Петербурге. Дескать, в столице, и так богатой памятниками царям и полководцам, не осталось достойного места для монумента великому поэту. Но пушкинские триумфальные торжества в Москве, всколыхнувшие всю читающую Россию, задели самолюбие столичной общественности. Вдруг все заговорили, что Петербург не может оставаться без памятника Пушкину, ему не пристало отставать от Москвы.

Вспомнили об эскизе М. О. Микешина, помещенном во “Всемирной иллюстрации” еще в 1875 году. В свое время знаменитый художник хотел представить его на пушкинский конкурс под псевдонимом “Макар Без­дарный”, но не представил, видимо, не найдя скульптора, который согла­сился бы по его эскизу вылепить модель. Сам, как мы помним, он так и не овладел техникой лепки. Проект поражал воображение грандиозностью усеченной пирамиды из цветного гранита, увенчанной колоссальным брон­зовым бюстом. Может быть, он и смотрелся бы на большой площади или на горе, но где таковые было найти в Петербурге? А стоимость? Не объявлять же второй подписки по России.

Выбрали одну из конкурсных моделей Опекушина. 10 тысяч рублей, выделенных Городской Думой, едва хватило на скромный памятник, который и по сей день украшает сквер на выходе улицы Пушкина к Невскому проспекту.

И еще один опекушинский Пушкин был установлен в 80-е годы прошлого столетия. На этот раз в далекой провинции — городском саду Кишинева, где юный поэт провел в изгнании четыре бесконечных года.

Проклятый город Кишинев,

Тебя бранить язык устанет!

Когда-нибудь на грешный кров

Твоих загрязненных домов

Небесный гром, конечно, грянет...

Так постепенно складывалась опекушинская Пушкиниана. Образ поэта, созданный этим скульптором, вошел в наше воображение. Мы представляем Пушкина именно таким, каким увидел его Александр Михайлович Опекушин, и мы должны быть за это ему признательны.

На мой взгляд, самым совершенным скульптурным портретом Пушкина является изваянный Опекушиным бронзовый барельеф, тонко и точно пере­дающий в профиль одухотворенный лик поэта.

После цареубийства

Убийство “народовольцами” всероссийского Государя Императора Александра II Освободителя 1 марта 1881 года потрясло Опекушина. Ни ему, ни большинству русских людей не понятны были мотивы этого убийства.

Бывший крепостной, выкупивший себя из неволи еще до освобождения, знал о пореформенных бедах русского крестьянина не понаслышке, а из первых уст. Его брат Костя часто наведывался в родную деревню, как умел, он поддерживал отчий дом, все чаще поговаривал о возвращении в Свечкино на постоянное жительство. При всех затруднениях жить русскому человеку стало свободнее. А школьная реформа? Не только сын, но и три его дочери получили доступ в гимназию. Вселяла надежды энергичная реформаторская политика нового министра внутренних дел Лорис-Меликова...

Александру Михайловичу до слез было жаль Царя-Освободителя, и он считал окаянным злодейством его убийство. Скульптор решил вернуться к работе над моделями памятника Императору Александру II. И позже он осуществит задуманное. Памятники Государю Александру II, выполненные А. М. Опекушиным, будут открыты в Астрахани (1884), Кишиневе (1886), Пскове (1886), Ченстохове (1889), в Московском Кремле (открыт 16 августа 1898), Бутурлиновке (1912) (11), Владимире (1913), Рыбинске (1914), в других городах России и даже в селах, установленные по заказу и на собственные средства бывших крепостных крестьян, хранивших благодарную память о Царе-Освободителе. К сожалению, сведения о ряде памятников Императору Александру II работы А. М. Опекушина, сверх перечисленных восьми, ещё не введены в современный литературный оборот, некоторые знатоки утверждают, что всего их было около двадцати, и потому и требуются дополнительные изыскания.

А тогда, в 1881 году, его отвлек от задуманного международный конкурс на сооружение памятника академику Петербургской Академии наук знаме­нитому ученому и путешественнику, основателю эмбриологии, антропологу и географу Карлу Эрнсту Максимовичу фон Бэру (1792—1876). Памятник предполагалось установить в Юрьеве (Дерпте, ныне Тарту). Предстояло сразиться с двумя российскими скульпторами, а также с иностранцами.

Может быть, Опекушин и не стал бы принимать участия в этом конкурсе. Но когда узнал, что свои модели хочет представить Антокольский, то твердо решил опять потягаться с ним. Он не мог забыть и простить знаменитому скульп­тору пренебрежительные отзывы и обидные колкости во время пушкинского конкурса и даже после него.