Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №6 (2004)

В очередной раз отец основательно подошел к опекушинской теме во второй половине семидесятых, рассчитывая к столетию открытия памятника А. С. Пушкину наконец выпустить хотя бы небольшую книгу. Именно тогда была написана большая часть данного биографического очерка. В ходе его новых изысканий всплыл и пресловутый “еврейский вопрос”, примешавшийся к судьбе Опекушина не только при жизни, но и преследовавший его память и после смерти. Естественно, тогда отец не стал включать открывшиеся ему материалы в канву своей документальной истории.

Перед уходом из “Известий” на работу в Кремль отец вновь отправился в командировку в верхневолжские области. По результатам поездки у него в 1979 году вышла книжка “Право на подвиг”, в которую вошли как старые работы, так и новые очерки. Отец специально не стал включать в книгу опеку­шинские материалы, рассчитывая издать их к юбилею памятника отдельной книгой.

“Опекушинская” рукопись отца пополнилась тогда новыми эпизодами. Я в то время был студентом, уже сам занимался некоторыми архивными изыска­ниями и по просьбе отца во время поездки в Ленинград в Пушкинском доме, в архиве Русского музея, в Государственном историческом архиве, располо­женном в бывшем английском посольстве и здании Сената, отыскал и частично скопировал некоторые документы, связанные с A. M. Опекушиным. Впервые благодаря отцовской просьбе я увидел в подлиннике автографы императоров Александра II, Александра III и Николая II и, возможно, благодаря именно этому по-настоящему проникся темой Русской Монархии. Впрочем, найден­ные мной документы отцу не пригодились. К сожалению, тогда политическая газетная текучка, да и реалии книгоиздательской политики не позволили ему осуществить свой замысел с книгой. К юбилею открытия памятника А. С. Пушкину был напечатан только небольшой его очерк в журнале “Огонек”.

В восьмидесятые годы на несколько лет от опекушинской темы отца отвлекли работа в Монголии и Северной Корее, командировки в Китай, потом с “перестройкой” и “гласностью” наступила особо горячая журналистская страда, которая также не способствовала “академическим” изысканиям на исторические темы. Но к концу восьмидесятых отец вновь вернулся к работе над рукописью, пополнив её фактурой, которая была невозможной для публикации в эпоху “застоя”. Имеется в виду пресловутая “еврейская” тема, связанная в судьбе A. M. Опекушина с деятельностью М. М. Антокольского и его “шаббес-гойского” масонского окружения — “группы поддержки”, возглавляемой Стасовым.

Ряд патриотических изданий того времени начали освещать этот болез­ненный вопрос. По просьбе отца я носил его рукопись в некоторые из этих журнальных редакций, где месяцами рассматривался материал отца. Нет, он не отвергался впрямую, но вопрос о его публикации “спускался на тор­мозах”. Поскольку сам я некоторое время подрабатывал внутренними рецен­зиями, я прекрасно понимал, что прямого отказа с формулировкой “непрофессионализм” быть не могло. Но именно причастность к “шаббес-гойству” виднейших представителей национальной русской культуры смущала даже “патриотов”. В то же время случился один любопытный эпизод, напрямую связанный с оценкой личности А. М. Опекушина.

В декабре 1989 года общество “Радонеж” организовало в Доме актера на Пушкинской площади историко-литературный вечер, посвященный памяти Святого Царя-Мученика Hикoлaя. Это был уже не первый вечер “Радонежа”, посвященный царской теме. Но прежде на подобные мероприятия собирался в основном церковный народ, а на этот раз значительную часть публики составляла весьма демократически настроенная интеллигенция. Поэтому устроитель вечера Е. К. Никифоров умолял нас, участников, не касаться “еврейского вопроса” в связи с ритуальным убийством Царской Семьи.

На том вечере выступал ставший уже знаменитым екатеринбургский гробокопатель и по совместительству милицейский драматург Г. Т. Рябов. Артисты Театра Маяковского Александр Шаврин и, кажется, Евгения Симонова читали переписку Императора и Императрицы. Отец Артемий Владимиров произнес чудную проповедь о царственном достоинстве души каждого христианина. А поводом для вдохновенного слова молодого священника послужил просмотр документального фильма-хроники фирмы “Патэ”: Коро­нация 1896 года, открытие памятника Императору Александру III у храма Христа Спасителя в 1912 году, торжества 300-летия Дома Романовых в 1913 году, Государь Император Николай II на фронтах Первой мировой войны, в Ставке главнокомандующего и др.

Этот фильм я заказывал специально для вечера в Красногорском архиве кинофотодокументов. Поскольку фильм был без фонограммы, вначале для звукового оформления мы дали запись императорских гимнов “Боже, Царя храни!” в старинном исполнении хора храма Христа Спасителя и “Коль славен...” в исполнении девичьего хора одной из первых московских воскрес­ных школ. Словесный комментарий ленты был поручен мне. Когда смолкли ангельские голоса детского хора, как раз демонстрировался эпизод открытия памятника Императору Александру III. Говоря об авторе памятника Царю и отмечая, что он сам находится где-то среди почетных участников торжества, я совершенно без всякой задней мысли назвал А. М. Опекушина гениальным русским скульптором.

И вот тут нецерковная публика, которой так боялся руководитель “Радонежа” Е. К. Никифоров, сама проявила себя вызывающе громкими фырканьями, шиканьями, возмущенными восклицаниями: “Гениальный?!” Короче говоря, на ровном месте подняли самый настоящий еврейский гвалт, который, признаюсь, сбил меня с повествовательной канвы. И это происходило всего в двух шагах от опекушинского памятника Пушкину! И вот тут из темноты зала я услышал грозный и властный окрик моего отца: “Замолчите, варвары!”

Резкая реплика подействовала остужающе на шумную публику и ободряюще на меня. Уже в абсолютной тишине я совершенно спокойно продолжил свой рассказ о Государе. Московские евреи столкнулись с непривычным ещё тогда началом пробуждения русского самосознания... А их Дом актера через несколько дней сгорел. Бог поругаем не бывает.

К сожалению, вскоре случившаяся тяжелая болезнь, приведшая к инвалидности, и переезд в Подмосковье в последующие годы так и не позволили отцу уже на пенсии продолжить работу над книгой об А. М. Опеку­шине в библиотеках и архивах, хотя неоднократно он порывался возобновить свой труд. А я по обстоятельствам православно-монархической деятельности ничем помочь ему в этом не мог, так как мне самому лишь изредка удается попадать в архивы, чтобы пополнить материалы по царской тематике. Наконец, в прошлом году отец попросил меня подготовить рукопись к изданию в том виде, в каком она была им составлена к началу девяностых годов.