Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №7 (2004)

Ведь логика его высказывания должна была неизбежно привести мастера к страшному для него выводу: если в искусстве отражения духа в человеческом образе нет, то, опустошенное бездуховностью, оно лишается и своих идеалов. Потому, видимо, и написал он вскоре в одном из писем Поленову: “Ослабле­ния духовной энергии боюсь пуще всего”(19).

“Снегурочка” при всем ее тонком лиризме и эпическом размахе, судя по всему, не только не восполнила, но и не стала источником этой самой “энергии”, которая, питая духовную жизнь Васнецова, окормляла и его творчество.

Не исключено, что именно это осознание, вызвавшее естественную потребность восстановить в душе и мыслях гармоническое соотношение духовных, человеческих идеалов с идеалами искусства, и подвигло Васнецова принять в конце концов предложение А. В. Прахова расписать Владимирский собор в Киеве. А ведь поначалу он наотрез отказался. Примечательно, что и работа над “Снегурочкой”, и окончательное согласие относительно Киева совпали по времени — первая половина 1885 г. И сразу же после состоявшейся осенью премьеры он без дальних проволочек уже “15 января 1886 г. приступил к работе в храме и начал купол”(20).

И только тогда обрел наконец душевный покой. “Я не отвергаю искусства вне церкви, — писал он несколько позже своему другу Поленову, — искусство должно служить всей жизни, всем лучшим сторонам человеческого духа, — где оно может, но в храме художник соприкасается с самой положительной стороной человеческого духа — с человеческим идеалом”(21).

Это — мысли, характеризующие позицию самого Васнецова и не столь уж многих его сторонников, особенно учитывая самую ближайшую перспек­тиву развития всего русского искусства. Но именно поэтому мы вправе предположить, что и “Снегурочка”, и Владимирский собор, освященный в 1896 г., обозначили собой как бы то историческое распутье, на котором оказалось отечественное искусство. Известно, какой был сделан выбор. И как, “сорвавшись с корня”, оно заметалось во времени и пространстве не столько в поиске идей, сколько идеалов, всегда служивших ему и опорой, и путеводной звездой. Идеалов, равноценных тем, что на протяжении 1000 лет сплачивали все русское общество, жившее в сознании своей духовной цельности.

“Русский человек, — писал В. Н. Муравьев, — и тогда, как теперь, вечно бросался в крайности, творил рядом преступления и духовные подвиги. Но не было в нем раздвоенности между мыслью и действием... Для него мысль, ощу­щение, чувство, действие, из них вытекающее, — были тождест­вен­ны”(22).

А тогда, на рубеже XIX—XX веков, показалось даже, что такой панацеей от этой “раздвоенности” может стать известная вагнеровская теория о “всенародной культуре и о религиозном возрождении через искусство”(23).

В России, как всегда, пошли еще дальше и идентифицировали искусство и религию. Вот и К. С. Станиславский уже счел для себя возможным приписать С. И. Мамонтову мысль о том, что поскольку-де “религия падает”, то “искусство должно занять ее место”(24), о чем так прямо и сказал на его панихиде. Благо, мертвые сраму не имут.

И опять-таки, как всегда на Руси, блаженный оказался одновременно и ясновидцем, и судьей. Уже в 1902 г. появляется “Демон поверженный” М. А. Врубеля. А кто такой демон? Все тот же ангел, но только возомнивший себя Богом и поставивший себя вровень с самим Богом. За что и был повержен.

В 1911 г. А. Н. Бенуа, автор либретто и декорационного оформления балета “Петрушка”, руками своего героя раскрыл окно и в ужасе от черной бездны, что разверзлась перед ним в квадрате проема, закрыл окно.

К. С. Малевич, писавший к Бенуа: “Моя философия: уничтожение старых городов и сел через каждые 50 лет. Изгнание природы из пределов искусства, уничтожение любви и искренности в искусстве”, не испугался этой бездны и распахнул окно.

Примечания

1. С т а с о в В. В. Мой адрес публике. 1899. В кн.: В. Васнецов. Письма. Дневники. Воспоминания. М., 1987, с. 329. (В дальнейшем: В. Васнецов. Письма...)

2. З а б е л и н И. Опыты изучения русских древностей и истории. М., 1872, т. I, с. 331.

3. А к с а к о в И. С. Собр. соч., т. II, М.,1865, с. 273—274.

4. З а б е л и н И. Указ. соч., с. 314.

5. Сб. “Русская идея”. М., 1992, с. 165.

6. Там же, с. 165.

7. Там же, с. 436.

8. В а с н е ц о в В. М. Каталог выставки. ГТГ, 1990.

9. Там же, с. 132.

10.Сб. “Русская идея”, с. 437.

11. К и р и л л о в В. К проблеме изучения древнерусского города XVI—XVII веков. Сб. “Русский город”. М.,1984, № 7, с. 35.

12. Там же, с. 26.

13. А ф а н а с ь е в А. Древо жизни. М., 1982, с. 75.

14. В а с н е ц о в В. Письма..., с. 73.

15. Там же, с. 81.

16. Там же, с. 108.

17. Там же, с. 83.

18. Там же, с. 80.

19. Там же, с. 72.

20.Там же, с. 70.

21. Там же, с. 73.

22. М у р а в ь е в В. Н. Рев пламени. Цит. по ст. Протопресвитера Александра Киселева “Пути России”. “Москва”, 1991, № 5, с. 171.

23. Б е р д я е в Н. А. Самопознание. Л., 1991, с. 151.

24. М а м о н т о в В. С. Воспоминания о русских художниках. М.,1951, с. 93.

“Внесение света и порядка

в смутный хаос”

Наталья Нарочницкая.Россия и русские в мировой истории.

М.: “Международные отношения”, 2003.

Скажем сразу со всей определенностью, ибо это есть наша взвешенная и безусловная оценка,— данная научная монография является в настоящее время лучшей работой по осмыслению историко-политической оценки совре­менного состояния России и русского народа. Подчеркнем: не одной из лучших, а именно лучшей.

Наталья Алексеевна Нарочницкая — историк, так сказать, потомственный. Ее отец, Алексей Леонтьевич, академик, автор многих трудов по истории XIX века, из которых назовем только один, зато широко известный — “История дипло­матии”, вышедший несколькими изданиями. Был руководителем научных институтов, четко придерживался линии государственно-патриоти­ческой... Помимо многих научных работ, посвященных взаимоотношениям России и Запада, Н. Нарочницкая является известным общественным дея­телем — членом комитетов “Русский Севастополь”, “За права сербов”, выступала в защиту Русской Православной Церкви и против расширения НАТО. Ныне избрана депутатом Государственной Думы от патриотического блока “Родина”.

Познание исторического прошлого (в научном определении — историо­графия) — это не сумма крупных или мелких, а порой и пустяковых событий, а прежде всего — осмысление человеческого бытия и опыта. Затем, чтобы оттуда извлечь сугубо поучительные выводы для дел сегодняшних, задач насущных. Именно этим сюжетам посвящена монография Н. Нароч­ницкой.

Впечатляет глубина и широта охвата исторического материала. Вот читаем: “Мир был бы иным, если бы Сибирь и Дальний Восток не были освоены рус­скими, а стали легкой добычей Китая и Японии. Европа напрямую столкнулась бы с Азией, если бы монголы не “отступили в степи своего Вос­тока, побоявшись оставить за спиной обескровленную Русь”, или западные славяне не были бы окатоличены. Существуют также известные геополити­ческие реальности. Со времен Омейядов и Аббасидов Дамаск соперничает с Багдадом. Сеул боится Токио, Варшава, раздвоенная между славянством и латинством, вечно интригует против России, у нее же ища защиту от тевтон­ства. Судьба православных балканских народов, прежде всего сербов как фор­поста православной цивилизации, и их право на существование со стороны атлантизма напрямую всегда и поныне связаны с силой России. В много­образном мире резкое нарушение соотношения сил между крупными цивили­зациями немедленно порождает импульс к духовной и иной экс­пансии”.