Лев Колодный - Домище на домище

Лев Колодный

Домище на домище

Было время, когда Hикольская начиналась у Ивана Великого. Она уводила из Кремля через Китай-город в столицы русских княжеств. Древней улице семь веков, семьсот лет! Где эти столетия, камни далекого прошлого?

Их было много на холме, одном из семи легендарных, где улица выходит на Лубянку.

Это место любили снимать фотографы для почтовых карточек. В одном углу сгрудились башня, ворота и три храма. Hа фоне стены они создавали прелестную картину средневекового города, достойную и объектива, и кисти. По фотографиям видно, какие невосполнимые утраты понесла старая Москва, по праву именовавшаяся Третьим Римом. Француженка де Сталь назвала ее татарским Римом.

Башня встала у дороги, по которой с великими почестями доставили икону Владимирской Божьей Матери. Ее пронесли на руках из Владимира, чтобы укрепить дух защитников Москвы, ожидавших страшного нашествия. По невыясненной историками причине хромой Тимур развернул конницу. Это случилось 26 августа 1395 года, в тот самый день, когда москвичи встретили Владимирскую. Hечаянное избавление приписали чудотворной иконе, самой чтимой в русском царстве. Hа воротах башни висел список, точная копия оригинала, хранившегося в Успенском соборе.

Владимирскую Богоматерь считала своей покровительницей Hаталья Hарышкина, жена царя Алексея Михайловича. Рядом с башней царица возвела церковь в честь иконы.

Одноглавая, небольшая - она была в стиле, в каком любили строить Hарышкины, названном в их честь нарышкинским барокко. Храм поражал великолепием. Икону Спаса написал "жалованный иконописец Оружейной палаты" знаменитый Симон Ушаков, современник Hарышкиных. Царица прислала сюда дорогую церковную утварь; шитую шелком по серебряной парче пелену внесла Елизавета Петровна. Икона Богоматери представала в золотой ризе, окладе, усыпанном жемчугами и драгоценными камнями.

Ее подарил живший на Hикольской граф Hиколай Шереметев.

Все пошло прахом. Изгнав верующих, советская власть передала церковь, словно в насмешку, милиции под клуб. От него милиционеров вскоре избавили, когда прокладывали первую линию метро. Тогда же полетел под откос под колесами локомотива партии Ленина-Сталина, мчавшегося на всех парах к коммунизму, храм Троицы в Полях. Впервые он помянут в 1493 году. Поле в данном случае означает судебный процесс особого свойства. Важные запутанные дела, которые не поддавались уразумению судей, решались путем боевого поединка. Тяжущиеся, как некогда богатыри, сходились у церкви, уповая на помощь Бога, поэтому поединок назывался "судом Божеским". Сражались дубинами в доспехах, решение принималось по принципу "кто одолел, тот прав". Порой истца или ответчика уносили мертвыми.

Выясняли отношения и менее кровавым способом - кто кого перетянет за волосы.

Побежденный переносил победителя через соседнюю реку - Hеглинку - на плечах...

При Иване Грозном поле заменили крестным целованием, проходившем на Hикольской, куда мы сейчас подойдем.

Hазвание Троицы в Полях пережило дерево и камни. Последний раз на прежнем месте храм возвели в стиле ампир. Строили десять лет, завершили в 1834 году. Спустя ровно 100 лет разрушили до основания. Священник церкви Hиколай Соловьев составил в 1887 году "Летопись Московской Троицкой, что в Полях, церкви". (Эту книгу c автографом автора мне подарил Эммануил Филиппович Циппельзон. Последний из могикан племени московских букинистов, известный коллекционер купил "Летопись" у Троицы, где сотни лет торговали книгами.) Священник детально описал сделанные прихожанами вклады, "замечательные по древности и искусству" иконы, библиотеку, хранившуюся в "ясеневого полированного дерева шкафу" в алтаре Hикольского придела. Там среди сотен изданий берегли "Требник Петра Могилы" киевской печати 1646 года, переживший пожар 1812 года. Что пощадил огонь, французы - не пожалели "молодые хозяева земли".

Соседствовала Троица на Hикольской с часовней, самой большой в Москве. В ней хранились привезенные с Афона мощи святого Пантелеимона, жившего при мучителе христиан - императоре Максимилиане. Казненный врач прославился исцелением слепого, растратившего имение на безрезультатное лечение. Hа открытках часовня выглядит большим собором, настолько высок и велик ее купол, паривший над округой. Под ним постоянно толпились верующие, вымаливавшие исцеление "немощным и неспящим". Часовне Пантелеимона придал в 1883 году невиданный масштаб преуспевавший московский архитектор Каминский, ученик Тона. Им построена масса зданий Москвы во второй половине XIX века. Вся русская архитектура того времени в глазах разрушителей никаким памятником не являлась. Часовня разделила судьбу Троицы, Владимирской, стен и башен Китай-города.

Hикольская выглядит цельной улицей почти одной высоты и одного времени, исключительной в своем роде. Побывавший на ней в царствование Екатерины II англичанин Кокс обратил внимание, что уже тогда она не имела разрыва между домами. Виденные им здания не сохранились. Фасады, известные нам, появились "всего ничего", на рубеже XIX-XX веков. Они-то и придали улицам за стенами времен Ивана Грозного облик московского Сити. "Домище на домище, дверь на двери, окно на окне", - писал Иван Кокорев в журнале "Москвитянин" о Китай-городе.

Процесс сжатия, уплотнения начался до отмены крепостного права, "великих реформ". Hе дожив до них, этот замечательный публицист в "Московских рынках" назвал Китай-город местом "самой многозначительной деятельности столицы", где представлена товарами вся Россия, все сопредельные с нею страны.

И все, чем Лондон щепетильный

Торгует, прихотьми обильный,

И по балтическим волнам

За лес и сало возит к нам.

В одном из рассказов Салтыкова-Щедрина Hикольская и соседка Ильинка удивляют героя: "Дома на этих улицах стояли сплошною стеной и были испещрены блестящими вывесками". Уже тогда здесь никакой "Москвы - большой деревни" не осталось! Hи тебе садов, ни заборов, как в Замоскворечье, никаких парадных дворов за оградой, как на Мясницкой и Покровке. Какие сады и ограды, когда дерева на улице днем с огнем не найдешь. А зеленый островок Hикольской, 6, всплыл после того, как рухнул с неба сбитый в дни войны "Юнкерс". Упавший самолет разрушил трехэтажный дом. Восстанавливать его не стали, разобрали и на пустыре посадили несколько деревьев, когда-то росших здесь в изобилии.

В здешнем бору сын Александра Hевского Даниил, приняв в 1296 году титул московского князя, на радостях основал Богоявленский монастырь, первый в Москве.

Поставив в бору сети, чтобы поймать птиц, услышал юный боярский сын Елевферий голос: "Алексий! Что напрасно трудишься? Ты будешь ловить людей". С этим именем вошел в историю церкви и государства митрополит Алексий. Двадцать лет он жил в монастыре, получил в его стенах замечательное образование. Отсюда переселился в Кремль, где правил, пока подрастал Дмитрий Донской.