Сергей Кургинян - Кризис и другие

Регрессивный инсультный больной по фамилии "общество" напрягается, пускает несколько пузырей и выговаривает с трудом что-то по поводу губительного для страны ущемления Путиным демократии…

Можно не знать теорию катастроф, не будучи математиком, или забыть ее. Но нельзя, будучи гуманитарием, не понимать существа и роли реальных демократических процедур. Не понимать, что формальное сходство между демократией античных полисов и демократией эпохи Модерн – это в лучшем случае завлекаловка для попсы. Да, демократия эпохи Модерн – это великое изобретение. Но в чем великое? В том, что преодолевает накопление ошибок. В этом и только в этом! Вот почему каждый, кто подрывает механизм демократии, парализует реальную политическую конкуренцию, осуществляемую по определенным демократическим правилам, – губит свою страну. Диктатура может быть временным, горьким и опасным лекарством. Если кто-то считает, что я могу стать певцом диктатуры ради диктатуры, то этот "кто-то" меня опять с кем-то путает.

Любая политическая монополия рождает у группы-монополиста ложные представления о своем величии, своей непогрешимости. Возникает культ личности, множество вытекающих из него соблазнов. Накапливаются ошибки. Никакая, даже самая безупречная, экспертиза не может заменить парламентской политической борьбы. Потому что эксперта можно выслушать и послать вон, а с политическим противником нельзя не считаться. Не будешь считаться – он (если демократия не раздавлена) тебя накажет. Лишит власти самым мягким и потому самым лучшим из всех возможных способов – через конституционные демократические процедуры.

Итак, демократия эпохи Модерн – это великое изобретение, позволяющее избегать накопления ошибок, а значит, и катастроф. Но констатация того, что это великое изобретение, не должно мешать нам задать тот вопрос, которого боятся все, а особенно либералы: ЧЬЕ ЭТО ИЗОБРЕТЕНИЕ?

Как только мы задаем этот вопрос, выясняется, что демократия Модерна (в отличие от античной, которая к этой демократии никакого отношения не имеет) является изобретением правящего буржуазного класса. Этот класс сумел кое-где (там, где он оказался наиболее зрелым и дальновидным) создать и поддерживать очень сложную, я бы даже сказал, невероятно сложную демократическую политическую машину. Почему правящая партия и оппозиционная партия в борьбе за власть не переходят какие-то рамки? Да потому, что как только они их перейдут, машина перестанет работать. А точнее, станет работать на разрушение. Из бесценного средства борьбы с ошибками демократия тогда станет средством обеспечения корыстной свары борющихся кланов. Элит в кавычках, которым наплевать на то, совершает ли их противник ошибки. Им бы до горла противника добраться – любой ценой.

Известный анекдот гласил: "Если у них нет денег, пусть не строят свой социализм". Перефразировав, мы вправе сказать с горечью тем, кто соорудил на скорую руку постсоветское общество: "Если у них нет класса, пусть не строят свою демократию". Во что вырождается демократия в условиях недееспособного господствующего класса, мы знаем. Мы знаем также, что существующий в России социоэлитный субстрат – это даже не класс. И потому бессмысленно рассуждать о его большей или меньшей дееспособности.

"Был класс да спекся!" – с горечью говорили "белые" в 1917 году и впоследствии. Но там-то он хоть был. А сейчас его нет и в помине. Нет социальных субъектов для полноценной демократии, демократии избавления от ошибок – а власть реализовывать надо… Как? Это известно по мировому опыту. В таких случаях всегда происходит замена социальных субъектов – политическими псевдосубъектами. Это неумолимый социальный закон, выполняющийся во всех недомодернизированных или неадекватно модернизированных обществах. И уж совсем безжалостно выполняющийся в обществах регрессивных.

Классовые ноги у нашего наспех сооруженного "буржуазиума" подкашивались? Подкашивались, да еще как! С годами не меньше, а больше. Чубайс много мог бы рассказать о том, как они подкашивались и в 1996 году. А в начале XXI века наш так называемый господствующий класс совсем уж позорно и сокрушительно выявил свою мелкотравчатую, трусливую ларечно-комсомольскую сущность, не совместимую с претензией на роль господствующего класса. Мы что, не видели, как именно подкашивались тогда классовые ноги? Мы что, не знаем по мировому опыту, что когда классовые ноги так подкашиваются, то либо падают (в пропасть безгосударственности), либо… Либо хватаются за бюрократические костыли. А что происходит, когда хватаются за бюрократические костыли, тоже общеизвестно. "Ахти, охти, коррупция!" Деньги должны быть национальной идеей, а коррупции быть не должно?..

Коррупция? Ни под каким микроскопом нельзя обнаружить различий в этом вопросе между теми или иными сегментами существующего "политикума". Каждый, кто готовится разыграть пакет обличений в чей-то адрес, – пусть ждет, какой именно ответный пакет обличений разыграют против него.

У меня есть масса претензий к нынешней власти. И – больше права их высказать, чем у тех, кто сначала соорудил определенную реальность, а затем возмутился по поводу того, что эта реальность задает правила игры. А как она может их не задавать? Вы хотите сменить реальность? Я согласен. Предлагайте, как ее менять и на что. Но вы ведь не хотите менять реальность. И правила игры вы менять не хотите. Вы хотите выигрывать и обижаетесь, когда проигрываете. Вы, проиграв, затаиваетесь и ждете возможности отыграться. Отыгрывайтесь, ради бога! Никто не против. По любым правилам, кроме одних – перестроечных.

Но именно по этим правилам и собираются сейчас играть очень и очень многие.

10 февраля 2009 года вышла весьма знаменательная статья Бориса Немцова "Диктатура или перестройка". В конце статьи Немцов выдвигает единственный возможный позитивный политический сценарий, прямо называя этот сценарий "перестройка-2" и конкретизируя, что речь идет об очень благом сценарии, в рамках которого Медведев отправляет в отставку Путина.

Другой, суперпагубный, по мнению Бориса Немцова, сценарий, – это установление диктатуры в условиях, когда Путин освобождается от Медведева.

О "перестройке-2" я сказал в цикле статей "Медведев и развитие" примерно за восемь месяцев до Бориса Немцова, когда всем казалось, что какая там перестройка! Тишь, гладь, да инновационная благодать. Я исходил тогда из той самой теории катастроф (катастроф регресса, распада и т. д.), которую еще раз в этой статье описал читателю и которую излагаю на протяжении многих лет. Я применял неоднократно эту теорию, делая политические прогнозы. И прогнозы эти сбывались не потому, что я как-то особо предвижу будущее. И не потому, что я это будущее делаю. А потому, что когда есть правильная теория, то и прогнозы будут правильными. Научитесь делать прогнозы, исходя из верной теории, и перестанете попадать пальцем в небо.