Владимир Бурцев - «Протоколы сионских мудрецов». Доказанный подлог

Интересно, что у Жоли приведенное место— единственное, пожалуй, место книги, в котором упоминается о евреях.

Подделыватели не сочли нужным «планировать честно» и опустили слова, относящаяся к евреям, ибо они не соответствовали в данном случае «гармонии подлога». Они себя вознагради ли тем, что два раза вставили слово «гоев» там, где у Жоли этого слова, конечно, не было.

Маккиавели рисует у Жоли план государственного переворота так, как он действительно был совершен Луи Наполеоном Бонапартом. В Диалоге 8–м он говорить, что народ ему простить его преступление: «Вы знаете, народы чувствуют какую–то тайную любовь к гению, крупному по грубой силе. При каждом акте насилия, отмеченном талантом и искусством, вы услышите, как все будут говорить, с выражением удивления, в котором совершенно забудется порицание: это, конечно, непохвально; но как это ловко сыграно и великолепно сделано " ( Joly, стр. 96). —В номере 10–м «Сионских Протоколов» мы читаем: «Народ питает особую любовь и уважение к гениям политической мощи и на все их насильственные действия отвечает: подло–то подло, но ловко… Фокус, но как сыгран, столь величественно нахально» ( «Луч Света», стр. 240).

Маккиавели иллюстрирует затем у Жоли факт создания престижа правителя, после применения системы беспощадного террора, примером Суллы: После страшного кровопролития, произведенного им в Италии, Сулла смог появиться снова в Риме в качеств простого частного человека. Никто не тронул волоса на его голове ( Joly, стр. 159). В номере 15–м «Сионских Протоколов» мы читаем: «Вспомните пример того, как залитая кровью Италия не коснулась волоса с головы Суллы, который пролил эту кровь» ( «Луч Света», стр. 256).

Французское слово Sylla из текста Жоли было при этом переведено «Силла», а не «Сулла», (как это произносится по–латыни).

Для нас теперь выясняется, почему политическая программа Царя Иудейского в «Сионских Протоколах» так сильно напоминает политику абсолютизма {40}или бонапартизма. Подделыватель копировал «Диалоги» Жоли, которые, хотя и саркастически, рисуют нравы бонапартистской реакции.

В 17–м Диалоге Маккиавели рисует чудовищную, всезнающую, всюду проникающую бонапартистскую полицию, которую он сравнивает с богом Вишну:

«Вы имеете сто рук, как индийский идол, и каждый из ваших пальцев держит пружину»'( Joly, стр. 207): Этому месту соответствует

17–й «Протокол», в котором мы читаем: «Наше царство будет аналогией божка Вишну, в котором находится олицетворение его — в наших ста руках, будет по пружине социальной машины» ( «Луч Света», стр. 265). Сравнение с богом Вишну делается у Жоли еще второй раз, а именно в 12–м Диалоге ( Joly, стр. 141), где Маккиавели говорит о правительственной печати: «Как бог Вишну, пресса моя будет иметь сто рук, который она будет протягивать всем нюансам общественного мнения на всей поверхности страны». — Соответственно этому второе сравнение с богом Вишну имеется в 12–м; из «Cионских Протоколов»: «Они, (т. е. наши газеты), как индийский божок Вишну, будут иметь сто рук, из которых каждая будет щупать пульс у любого из общественных мнений ( «Луч Света», стр. 249).

Маккиавели влагает в уста своего правителя–узурпатора требование об отожествлении политических и уголовных преступлений. «Я более не допускаю различия между преступлениями общеуголовными и политическими… Общественное мнение, видя, что конспиратор ставится на одну доску с уголовным преступником, приучится к тому, чтобы относиться с одинаковым презрением к обоим» ( Joly, стр. 216–217). «Протокол» № 19 говорит: «Чтобы снять престиж доблести с политического преступления, мы посадим его на скамью подсудимых наряду с воровством, убийством и всяким отвратительным и грязным преступлением. Тогда общественное мнение сольет в своем представлении этот разряд преступлений с позором всякого другого и заклеймит его одинаковым презрением». ( «Луч Света», стр. 268).

Маккиавели, у Жоли, иронически напоминает {41} своему собеседнику Монтескье определение понятия «свободы», которое последний дал в своем l'Esprit des Lois, XI, 3 : «La liberté est le droit de faire ce que les lois permettent». (Свобода, это — право делать то, что разрешает закон). И он прибавляет: «Я охотно принимаю это определение, которое я считаю правильным, я могу вас уверить, что наши законы разрушат только то, что надо будет разрешить» ( Joly, стр. 125).

В «Сионских Протоколах» (№ 12) подделыватель плагиирует не только замечания Маккиавели, но и цитаты из l'Esprit des Lois Монтескье: «Свобода есть право делать то, что позволяет закон. Подобное толкование этого слова в то время послужит нам к тому, что вся свобода окажется в наших руках, потому что законы будут разрушать или созидать только желательное нам по вышеизложенной программе» ( «Луч Света», стр. 247).

В ряде «Диалогов» Маккиавели излагает новую конституцию, форму организации палаты, сената, государственного совета, контрольной палаты, выборов, всеобщего голосования и проч. Все эти учреждения будут функционировать так, что фактически в руках правителя будет сосредоточена неограниченная власть. Это — остроумная пародия, изображающая политику Наполеона III после совершенного им переворота. Надо ли говорить, что подделыватели копируют в существенных речах всю программу узурпатора в «Сионских Протоколах" (начиная с номера 10–го)? В одном месте оставлено даже упоминание о «введении новой республиканской конституции» («Протокол» 10–й, стр. 243). Это — при иудейском–то царе!

Маккиавели дает целый план реформ суда, адвокатуры, школы, законодательства о печати, финансов в соответствии с идеей бонапартизма. (Диалоги 11, 12, 13, 16, 20). Подделыватели не отступают от Маккиавели и шаг за шагом списывают его с надлежащими изменениями, не всегда заботясь о приведении плагиата в соответствие с политикой «царя иудейского»(«Протоколы», №№ 12, 15, 16, 17 и 20).

Потом наступает момент апофеоза монарха. Подделывателю плагиатору, после Гужено де Муссо и {42}Шаботи, приходит на помощь безвинный Жоли. В инсценировке Божества маленький Наполеон превращается в царя–патриарха иудейского «Сионских Протоколов».

В памфлете Жоли, жестокий тиран, по рецепту Маккиавели, начинает становиться популярным и симпатичным. Маккиавели говорит о необходимости видимого общения правителя с народом ради усиления престижа первого: «Когда несчастный испытывает притеснения, он говорит: если бы это знал царь! Когда чувствуется потребность мести, когда жаждут помощи, говорят: это станет известным царю ( Joly, Диалог 21–й, стр. 321; Диалог 17, стр. 212). — «Сионские Протоколы» много говорят об окружении царя народом и о мистическом ореоле, который создается вокруг царя: «Ореол власти требует для своего существования, чтобы народ мог сказать: «Когда бы знал об этом царь», или «царь об этом узнает» ( «Луч Света», стр. 267).