Газета Завтра Газета - Газета Завтра 911 (18 2011)

Чтобы подрезать Смотрящего, нужен был супергениальный Игрок, который сумел бы втянуть его в игру по максимуму, поставив на кон даже больше, чем собственную жизнь. Христос и пошёл по этому пути. Играя с Дьяволом, он постоянно повышал ставку. Вначале сделал заложниками своей победы ближний круг, потом — апостолов, потом — Израиль, а в конце концов — всё человечество, включая мертвых и будущие поколения. Дьявол соглашался на эти ставки, поскольку был заинтригован действиями Христа, ему было интересно заполучить такого наглого игрока, к тому же он до самого конца не верил, что кто-то способен его победить.

Обыграв Дьявола, Иисус доказал, что игра, в которой тот мнил себя мастером, не его игра, что правила, которые измыслил враг рода человеческого, все равно не могут исказить благого источника Творения. Вот, приблизительно какая аллегория вырисовывается сегодня за шокирующими рассуждениями святителя Григория Нисского об обмане Дьявола и той жертве, которую принёс ему Христос.

А в главе о Георгии Победоносце я обратился к нейрофизиологии, к теории французского биолога Анри Лабори и к работам крупнейшего советского специалиста по физиологии боли Григория Кассиля. Мне важно было показать, что великое мученичество — это не просто ситуативная святость, связанная с тем, что человек исповедует себя как христианин и за это его казнят, но что это духовная практика. Мученики достигали определённых состояний, которые под силу только человеку, обладающему серьёзным духовным ресурсом. Здесь две основные категории: воины и девы. И если с воинами вроде бы понятно, то, как ни удивительно, девы-великомученицы зачастую претерпевали не меньшие страдания.

Я реконструировал физиологию этого процесса, конечно, гипотетически. Но за событиями священной истории стоят не аллегории, а факты. Факты, которые пролонгируются в сознание следующих поколений и меняют это сознание, и даже меняют саму природу человека.

Сакральная история вырастает из Библии, но ею не ограничивается. Ещё до пришествия Христа, после перевода Библии при Птолемее II Филадельфе, в греко-римской среде началось сопоставление античной мифологии и хронологии с библейской историей. Особенно усилилась эта тенденция в Византии, когда появились такие произведения как "Хроника Иоанна Малалы", где библейская священная история совмещается с мифами и хроникой античных народов. Можно считать это первой пробой написания всемирной истории, где Прометей и Геракл соседствуют с Авраамом и Мелхиседеком.

Такова была генеральная линия православной хронографии вплоть до XVIII века. Даже у Карамзина можно прочитать о Симе, Хаме и Иафете, как родоначальниках народов Евразии.

Я стараюсь восстановить это православное летописное сознание, экстраполировать его в современность, обогатить новым арсеналом — археологическим, философским, изобразительным.

"ЗАВТРА". Есть вариант предельного упрощения христианской истории — как внутри церковной ограды, так и вне неё — низведение всего до моральных категорий. Есть обратный подход — все события, явления, персонажи носят аллегорический характер…

Р.Б.На самом деле я не отрицаю ни буквального подхода, ни символического, космического. Я последовательно прослеживаю земную жизнь Богородицы, и в тоже время показываю, как из этих качеств возник образ Царицы Небесной. И почему произошло отождествление Софии Премудрости Божией с Богородицей.

Марию Магдалину называют блудницей. Хорошо, давайте разбираться. Ведь в Евангелии мы не находим свидетельств того, что она была проституткой. Зато в иудейской среде находим устойчивое желание Магдалину вместе с Богородицей (талмудическое предание их демонстративно смешивает) вписать по ведомству проституции. Видимо, и в Магдалине, и в Марии что-то раввинистическую традицию не устраивало. Потому что блудницей могли называть не только продажную женщину, так могли заклеймить женщину, которая отступила от истинной веры в понимании иудеев. Я интерпретирую "талмудическую блудницу" следующим образом: Мария Магдалина была замужем за римским прозелитом Лонгином. Это моя версия, и как мне кажется, она многое объясняет в Евангелии. Во всяком случае, снимает больше вопросов, чем порождает. А во всех своих реконструкциях я исходил из правила "не умножай без нужды сущности". Хотя я, безусловно, учитываю церковное предание, пытаюсь его согласовать с историческими фактами, с общей композицией евангельского повествования. Следствием такого компромисса являются странные, на первый взгляд, конструкции.

Допустим, для протестантов вообще нет проблем, чтобы у Богородицы были другие дети, помимо Иисуса. Их ничего не тормозит, потому что "не отягощает" церковное предание. Схема проста: Христос — босяк, Мария — многодетная мамаша, апостолы — рыбаки и т.д. Чтобы прийти к расхожим формулам, якобы "для народа", проповедникам приходится избавляться от массы фактов, хранимых Преданием, да и Писанием. Я на это пойти не могу, для меня церковное предание — не пустой звук. Но для меня не пустой звук и историческая правда.

Есть другая опасность — плевать на историческую достоверность. Такова легенда про то, что Богородица жила в "Святая святых" Иерусалимского Храма. Не может такого быть, потому что не может быть никогда. Туда даже первосвященник входил один раз в год. А представить, чтобы там девочка жила?! Почему бы тогда не отправить Христа в Гималаи? Для меня две легенды про Богородицу в "Святая святых" и про Христа в Гималаях — мало отличаются, и ничего кроме улыбки вызвать не могут.

Мы хотим, чтобы священное предание и священная история были частью мировоззрения современного человека? Или пусть всё это остаётся экспонатами кунсткамеры?

Я вижу за этим ещё одно. Если нам нечто кажется странным, а людям, которые жили раньше, это странным не казалось, то, наверное, мы перестали понимать традицию, наследниками которой гордо себя возомнили. Те же античные сюжеты в христианстве появились не вдруг, всё это было очень органично. Античная культура в своих основных проявлениях государственной мысли, искусства трансформировалась в христианскую в III-IV веке. Вначале, благодаря христианским апологетам, были простроены правильные каналы, по которым христианство могло трансформировать античную культуру, не обрубая, а, наоборот, раскрывая через неё Новый Завет. И когда открылись шлюзы, при Императоре Константине, произошло мгновенное преображение античной культуры в христианскую. Многие сейчас, по инерции, с большим пафосом отстаивают непримиримый, как им кажется, антагонизм античной культуры и христианства. Я этого антагонизма не вижу.

Я сознательно живу в культурном измерении подхода III-VI веков. Эпоха Константина Великого и его наследников, эпоха имперского христианства — для меня самое радостное, самое полноценное, самое светлое время. Именно в этот период христианство стало силой, преобразившей древний мир. Оно не препятствовало, а, наоборот, реализовывало все творческие возможности цивилизации. Это было триумфальное христианство.